— Дасом! — внезапно, Дуонг догнала его, хватая за запястье и вынуждая развернуться: — Я не знаю, что ему нужно. Я не знаю, кто он такой.  Должно быть... он выслеживал нас. Возможно, это и есть тот, кто убил твою маму! И мою бедную сестру...
— Он убил маму?!

Ярость и боль густо заливали глаза, от них скрывалось, как уголки губ тетушки дернулись в фальшивой ухмылочке, она явно была в восторге от того как тянет за нужные нити, заставляя столкнуться две силы, брякнув наобум то, что может взбесить абсолютно любого сына — где-то там, неизвестно кто, планомерно уничтожает твой дом и близких. И ещё он убил твою мать.
Дуонг уберет двух хищников с шахматной доски одним фальшивым выстрелом, если повезёт. Вряд ли Дасом настолько силен, чтобы победить Такеши, но если сам Дасом умрет: исчезнет последний яркий противник возрождения клана.

Очень жаль, что оборотни не умеют читать мысли. Очень жаль, что эта половина минуты лишь распалила жар гнева, вольфрамовым раскаленным цветком распустившийся в груди.
Кем он себя ощущал сейчас? Никудышным альфой, опаздывающим к бою, где должен был прятать всех у себя за спиной, даже если это невозможно. Жалким братом. Никчемным сыном.

Дуонг резко притянула его к себе, подарив подобие ломкого прощального объятия, но он вырывался, продолжая свой путь. Последние лучи заката гасли на горизонте, поглощаемые темнеющими штрихами стволов деревьев, тесно жмущихся друг к другу, отныне, неспособных укрыть и спрятать.

Солнце выключилось, обрушилось за каменные холмы, разбитой лампочкой и его горячие осколки шевелились под веками, заставляя слезы стекать по лицу, будто у щенка-молокососа, впервые подвернувшего лапу.

Благо, дом Рю был совсем близко от въезда в деревню, а это место чужак уже миновал. Времени было мало, но его совсем мне останется, если додуматься бросаться на убийцу с голыми руками, пусть вой крови надсадно вопит сделать именно это. Зачем? Чтобы принести себя в жертву?

Ком — или, иначе, его прямой обоюдоострый меч покоился в ножнах на стене. Он был сделан из закаленной стали и, по древней традиции, лезвие украшала гравировка, точками и линиями, изображающая Созвездие Волка.

С чего он, вообще, решил что ему нужен меч? Была отчетливо слышна песня голодного нареченного железа, эту песню не перепутаешь ни с чем, да и когти с клинками традиционное оружие оборотней в его краях.

Непривычная, от полузабытья и давности последней тренировки, прохладная тяжесть легла в руку и пальцы вспоминали, как оружие должно быть продолжением того, кто его держит.

Мать всегда говорила — нужно обнажать лезвие только для защиты. Но некому было её защитить.
Отец всегда говорил — твой разум должен был холоден, когда рукоять в ладони горяча.
Сам Дасом молчал о своем мече.