Всегда было приятно выходить с работы, вдыхать прохладный воздух, а потом закуривать сигарету. Дым рассеивался за считанные секунды, а внутри распространялось чувство спокойствия. Все, больше не стоит думать про отчеты, вечер можно было уделить другому, например, творчеству. Если бы не музыка, Николя бы давно свихнулся, но без работы иные мысли одолели бы его. Свое одиночество он восполнял обильной работой в полиции, иногда даже брал дополнительные рабочие смены, лишь бы не думать, чем заняться вечером. Домой он приходил только чтобы переночевать, смысла проводить там время не было, все равно он не научился видеть в доме уют домашнего очага, его никогда не было в его детстве, лишь только какие-то мимолетные проблески.
Ему повезло с начальством, мужчина с юмором, который вечно усмехается в свои пушистые усы, подкалывая сослуживцев. Да, Мэрфи умел сказать острое словцо, за что Ник его уважал еще больше, но также они часто собачились по тому поводу, что Николя не помешал бы напарник. После того, как он разошелся с предыдущим, Нику часто подсовывали новичков, чтобы тот их тренировал, поскольку обладал самым большим терпением в отделе, но потом ему просто надоело возиться с этими сопляками, ведь мужчина любил настоящие дела, над которыми можно было поломать голову.
Самой главной проблемой их отдела был Джеймс, самый бездарный парень, место которому в участке купил его отец, занимающий важный чин в этой сфере. Его откровенно никто не любил, даже Мэрфи, но всем приходилось терпеть неуклюжего лупоглазого болвана. Нику пришлось испытать на своей шкуре, когда Джеймс пытался набиться к нему в напарники. Николя просто не выносил, каким обожающим взглядом на него смотрит этот парень, даже думать не хотелось, что там творится в мыслях этого типа с маньячной улыбкой. Так что, работалось в участке весело.
Николя часто думал, за что можно было любить Сиэтл, почему он выбрал именно его. Если выйти к пристаням, то взору сразу открывалось бескрайнее море. Был и пляж, на котором можно сидеть часами, смотря вдаль. Это место сильно напоминало о родном доме, о северном побережье Франции, где прошло все его детство. Мальчишка мечтал о дальних странствиях, о том, как уплывет на корабле далеко-далеко. Его сердце рвалось навстречу приключениям, хотелось стать героем одной из книг, встретиться с пиратами или даже стать одним из них. Нико много играл на пляже, создавал свою армию крабов, а также прятал в жестяной банке свои сокровища. У мальчишки было не много ценных вещей – карточки со знаменитыми футболистами, машинка, пара использованных батареек, какие-то механизмы и детальки… В общем, на первый взгляд полная ерунда, но сейчас, вспоминая это, его сердце наполнялось ностальгией и тоской. Может быть, у него было мало приятных моментов в детстве, но тот пляж он любил всей душой.
Высокий мужчина неспешно шагал по ночному городу, облаченный уже совсем не по-рабочему. На нем были черные джинсы и обычная темно-синяя футболка, сверху он накинул любимую черную кожаную куртку, которой редко когда изменял. Она прошла с ним через многие трудности, кое-где выглядела потертой, но каждый след на ней – напоминание о том или ином событии в жизни. Также как и татуировки. Сейчас было не видно, но стоит ему раздеться до пояса, и можно рассматривать тело мужчины как экспонат в музее. Каждая тату была сделана после каждой эпохи в его жизни, практически все участки кожи на руках, спине и груди были заполнены татуировками.
Ник вглядывался в ночную тьму, которую рассеивали тусклые фонари. Все было как всегда, ночной город жил своей жизнью. Многие обычные и скромные люди сбрасывали с себя привычные маски и, желая стать другими, шли в бары и ночные клубы. Милые блондинки надевали парики и танцевали у шеста знойными брюнетками, тихие парни в очках снимали их, раскрепощаясь до крутых личностей под градусом выпитого. Людям просто необходимо сбрасывать ту шкуру, под которой они вынуждены жить. Какие они настоящие? Никто не знал.
Ник усмехнулся, заходя в двери одного бара, где его уже ждали. Поздоровавшись с персоналом, он заказал себе пива, сделал глоток и отправился в сторону стула с гитарой. У француза была договоренность с этим баром, он мог приходить сюда время от времени и играть свои старые песни. Скинув куртку, Ник взял в руки гитару и провел по ее струнам. Конечно, ему была милее его собственная черная гитара, но он редко когда брал ее в бары. Она была у мужчины еще с тех пор, как он играл в группе. В какой-то мере гитара та была для него очередным воспоминанием. Пальцы сами зажимали заученные аккорды, сегодня у Лефевра было настроение, склонное к ностальгии и лирике, потому он пел одну свою песню на французском про любовь. Еще бы, о чем, казалось бы, петь на этом романтичном языке? Но на деле у мужчины было немало печальных песен, но также имелись и веселые, ведь подростками они отрывались по полной. Но все рано или поздно заканчивается, c’est la vie.* Закончив играть, мужчина вернулся к барной стойке, чтобы допить свое пиво и перекусить. После работы он был голоден как волк.