как же ей все это осторчествело.

надоело.

у саны сегодня день тяжёлый. не физически, конечно, нет. морально. она пальцами длинными тонкое горлышко бутылки от вина сжимает, залезая на стол под оглушающие биты и одобрительный рёв возбужденной и пьяной толпы, и пьёт прямо из горла. катитесь вы все к чёрту, — она сегодня итак сделала достаточно, играя роль послушной дочери и изящной леди, и этот вечер и ночь она проведёт так, как хочет того сама.

и никто её не остановит.

алкоголь жжёт, пьянит, дурманит, но картинки дня прошедшего никуда не исчезают, продолжая назойливо всплывать в ее сознании, кажется, без намёка на облегчение. у неё перед глазами короткое сообщение-наставление от отца: «сокджин вернулся в корею. увидься с ним», которое она оставляет проигноренным; и следующее, примерно через час, сообщение от самого жениха с предложением встретиться и «заеду в пять». обычная договоренность, один и тот же сценарий с одинаковым временем и едва ли не заранее прописанными вопросами, разве что локации разные — но, в целом, ничего нового, скромная «традиция», знаменующая возвращение наследника семьи кимов в корею. какая это их встреча по счёту? третья, четвёртая — максимум — пятая? они друг о друге не знают ничего, кроме выверенных алгоритмов и улыбок сдержанных, вежливых ( они хоть раз улыбались друг другу искренне? ), но почему-то все вокруг уверенны были, что они пара идеальная.

бред.

у неё причин ненавидеть сокджина нет, и претензий к нему минимум: не он все это придумал. но у саны к нему вопросов множество. неужели, его и правда все устраивает. неужели, он ни разу не пытался возразить. неужели, ему настолько наплевать. сану бесит, раздражает и злит его одна единственная эмоция на все: уверенность и непоколебимое спокойствие. « — скажи, тебе не надоело ещё играть по этому договору? ты вообще живой человек или красивая картинка? » — и вовсе не комплимент слетает с уст саны, пока она лениво ковыряет вилкой в салате. мужчина на это лишь смеётся и ловко переводит все в шутку. и она бы, возможно, тоже посмеялась, поддерживая мнимую обстановку веселья, лёгкости и непосредственности, если бы не появившаяся на столе коробочка, обитая бархатом. и не сложно догадаться, что было внутри. кольцо — не предложение в прямом понимании, очередная формальность, дающая понять, что все в силе.

и сана, глядя на дорогое украшение, уже знает, что будет делать с ним в следующую их встречу.
сокджин — человек достойный. жаль только, что с невестой ему так не повезло.

с невестой, что после встречи в дорогом ресторане, на негласный статус наплевав, отправляется отдыхать в какой-то клуб, где самозабвенно танцует, спутывая волосы в ритмичном танце и соблазнительно покачивая бёдрами в неприлично короткой юбке. невестой, что про телефон на дне сумки забывает, игнорируя все звонки и смс, и без толики сомнения пьёт на брудершафт с каким-то незнакомцем, а после с ним же покидает стены клуба, отправляясь развлекаться куда-нибудь ещё. хондэ большой, ночь длинная, и останавливаться сана не собиралась.

она с собой очередную, наполовину пустую бутылку прихватывает. алкоголя в крови не критично, но достаточно, чтобы спустить тормоза и на толику безрассудности толкнуть. очередной глоток делает, разгуливая по краю тротуара и пританцовывая под игру уличных музыкантов. этого достаточно, чтобы вселить излишнюю самоуверенность в тельце хрупкое, что « всё у неё под контролем ». что это она ведет своего нового приятеля, имя которого она даже не знает, прогуливаться по улицам хондэ, а не он уводит ее все дальше и дальше. туда, где музыка становится все менее слышной, фонари работают через один, и людей с каждым шагом становится все меньше. считает, что все все ещё под ее контролем, когда мужчина ее в переулок заводит и к стене прижимает. очередная игра в кошки-мышки, где кошкой грациозной обычно была она; смеётся, не давая к себе приблизиться. но в следующую секунду смехом почти давится, замечая взгляд чужой и настойчивость, границы переходящую. 

— хэй, отпусти. — в голосе больше нет веселья прежнего, лишь холодная требовательность и раздражения нотки. — ты сжимаешь слишком сильно.

и лишь когда оттолкнуть тело пьяное от себя не получается, сана понимает, что
  все совсем не под её контролем.

    и ее это так ( пугает ) раздражает.

♫ unlike pluto feat. mike taylor - everything black

[float=left]----------------------------------
you should come with me
i'll take you to the dark side
----------------------------------[/float]Каждое прикосновение Джона отзывается в теле дрожью. Лишь улыбаюсь в ответ, медленно тая в его руках. Удобнее усаживаюсь к нему на колени, плотно касаясь бедрами его бедер. И чем сильнее прижимаюсь к Хьюзу, чем дольше мы находимся в опасной интимной близости друг с другом, тем явственнее проступают ощущения, которым первым поддается тело. Выгибаюсь навстречу мужчине, потому что уже не могу себя сдерживать. Как можно сдерживать себя, когда ты так влюблена? Когда сердечко колотится о ребра, отдавая вибрацией до кончиков пальцев? Секунда превращается в вечность. Здесь сейчас только мы вдвоем, и весь мир сузился до этой комнаты. Аврора хлопочет на кухне, что слышно в наэлектризованном пространстве между нами. Но мы не слышим. Я уж точно. Холодными пальцами, точно по клавишам рояля, пробегаю по шее мужчины вниз. Бесконечная секунда обрывается и наступает безвременье, затерянное в поцелуе. Увы, сдержаться было выше моих сил. Я резко подавалась вперед и... пропала. Его губы, в отличии от первого поцелуя, сразу же откликаются на поцелуй. Сквозь него я улыбаюсь, но поцелуй продолжается, становится глубже и сильнее, и я уже полностью вовлечена в процесс. Руки Джона поднимаются от коленей вверх по бедрам, а вслед за ними разливается вибрирующее ощущение, которое отзывается внизу живота волною желания. Поцелуй сбивает мне дыхание, и, когда губы отрываются от губ мужчины, я со стоном выдыхаю и вдыхаю. На лице появляется улыбка, а в глазах пляшут бесы.

В ответ же я не вижу так ожидаемого мною вопроса в глазах Джона. Я уже привыкла к тому, что он постоянно сомневается. Но, судя по всему, на сегодня сомнения взяли тайм-аут. Ответом была лишь улыбка и ровно такая же пляска чертей в прищуре глаз. Дыхание еще не успело прийти в норму, а я уже тянусь к его губам, чтобы еще раз впасть в забытье. Поцелуй мягко переводит наши тела в горизонтальное положение. Руки Хьюза планомерно оказываются на моей заднице, втиснутой в узкие джинсы. И мне срывает крышу. Серьезно: все движения становятся резкими и быстрыми, кожа пылает, щеки налились пунцовым румянцем, но не от стыда. Я отрываюсь от поцелуя и, запустив руки под футболку Джона, стараюсь ее поскорее снять. В комнате вдруг становится душно и жарко. Следом за мужской футболкой на пол летит моя рубашка, из которой я выбралась максимально быстро (ведь нормально скинуть рубашку времени не было, поэтому нервно запутываясь пальцами расстегнула первые три пуговицы и стянула ее через голову). Я осталась в одном полупрозрачном кружеве, которое не особо-то скрывало и сковывало молодое тело, которое буквально вопило: "Возьми меня, Джон Хьюз!". Очередной горячий поцелуй, от которого температура в комнате опять становится выше. Мои руки тянуться к ремню на его джинсах. Бряцает пряжка. Мокро отрываются друг от друга губы. Пытаясь справиться с пуговицей и молнией на джинсах, я спускаюсь поцелуями по шее своего преподавателя. Он гладит мою спину, от чего мне становится еще жарче. Сердце бешено несется куда-то, а внизу живота затаилась истома. Я дышу громко, глубоко и быстро, податливо отзываясь всем телом на прикосновения мужчины. Молния подается, я тяну вниз за "собачку".

Шуршание двух разгоряченных тел прерывает громкий стук в дверь.

- Тэмс! - Слышу я голос Авроры.

Черт! Как всегда вовремя! Черт! Черт! Черт!

Я резко оборачиваюсь в сторону двери. Соседка стучит еще раз.

Быстро соскакиваю с мужчины, наскоро надеясь привести себя в порядок. Это, конечно, бесполезно. Подбегаю к двери, глубоко вдыхаю и выдыхаю, надеясь заглушить бешено рвущееся из груди сердце. Поворачиваюсь в сторону Джона, который пытается собраться с мыслями на кровати, и прикладываю указательный палец к губам, мол, придется помолчать, мсье. Чуть-чуть приоткрываю дверь так, чтобы Джона не было видно, и сама практически полностью скрываюсь за дверью.

- Я переодеваюсь вообще-то, - недовольно сообщаю Авроре.

- Да пофигу. Я пошла, - а я в ответ пожимаю плечами, типа, а мне-то какое дело. - Еда на плите. Если хочешь - ешь. Только убери ее потом в холодильник. Я к братьям... на пару дней.

- Супер! - Отвечаю соседке и закрываю дверь.

Вот такое у нас трогательное дружеское общение. Слышу, как она стучит входной дверью. Теперь мы остались с Хьюзом одни. И теперь он уйдет. Это логично: он не хотел оставаться изначально. Я не особо-то питала иллюзии на счет того, что его сможет остановить моя полуголая спина. Я поворачиваюсь к Джону со скомканной улыбкой на лице. Складываю руки на груди, стараясь закрыть ими грудь, которую, разумеется, видно через черное кружево нижнего белья.

- Теперь у тебя есть выбор, - максимально скрывая разочарование говорю я и отхожу от двери в сторону шкафа.

"Я не буду его удерживать", - твержу сама себе, готовая сделать все, лишь бы не отпускать этого человека сегодня из этой квартиры. Наверное, самая большая наша общая проблема - это то, что мы никогда не говорим правду друг другу. В общем-то, это легко понять. Мы не достаточно близки. Как так вообще произошло, что между нами хоть что-то случилось? Как так произошло, что мне плохо от того, насколько велика вероятность, что Джон сейчас уйдет? Я не хочу, чтобы он уходил... Как дошло до того, что мне хочется не просто оказаться в его объятиях, не просто усладить физику тел, но и видеть его улыбку, как он хмурит брови, слушать его размышления. Мне хочется не просто переспать с ним. И это тоже пугает. Со мной никогда не происходило ничего подобного. Он был первым человеком, к которому меня как магнитом тянуло. Я понимала, что эта связь - нечто неправильное, но вместе с тем она была глотком новой жизни для меня. Что же у меня было, кроме этого? Отец, который сидит в тюрьме; мать, которая с головой ушла в работу; брат, который был непонятно где и вообще не подавал признаков жизни; учеба, которая мне не совсем нравилась. И среди всего этого я была одинока, как никогда до этого. И вот появился он - человек, который увлек меня событиями, которые, хоть и могли мне навредить, оставляли шлейф тайн и приключений. Я чувствовала, что именно он должен открыть мне дверь в новую жизнь - во взрослую жизнь. И, боже мой, совершенно точно мне было все равно, сколько ему лет, кто он по профессии, какое у него гражданство. Да на все плевать! Мне казалось, что я чувствовала его. А ведь это и есть "нечто большее", чем что угодно другое?..

Я отошла к шкафу с раздвижными дверями, который стоял неподалеку от кровати. Для себя я уже решила, что Джон уйдет. Открыв шкаф и взяв первую попавшуюся майку, я, отвернувшись к окну, начала переодеваться. Оказалось, что я настолько глубоко зарылась в свои мысли, что даже не слышала, что происходит в комнате. Быстро стянула джинсы, потом лифчик (в котором, на самом деле, было очень неудобно; ну, не люблю я этот атрибут гардероба, не мое это) и нырнула в майку. Она еле прикрывала попу, но, камон, я же дома все-таки. Все это заняло у меня не так уж и мало времени: если быть честной, я медлила. Уже было собралась идти убирать в холодильник еду Авроры, развернулась и даже прошагала чуть-чуть в сторону двери, как увидела Хьюза, сидящего на кровати. На лице его было некоторое недоумение.
[float=right]---------------------------------------
me and you, you and me
do   b a d   things in the night time
---------------------------------------[/float]

После щелчка Таноса каждый из жителей планеты кого-то потерял. Люди были убиты горем, они страдали, были озлобленными, потому что лишились смысла жизни. Половина мстителей превратилась в пепел, что унес ветер [оставив лишь воспоминания: о том, что были с нами; о том, что пытались что-то предпринять_изменить, но не получилось]. После осознания всегда приходит смирение и принятие, ведь обратно уже ничего не вернуть. Нужно учиться жить дальше, принимать произошедшее, как неисправимую данность. Продолжать бороться, не сдаваться, когда всё вокруг кажется таким бессмысленным. Наташа как никогда полна отчаяния после произошедшего [словно мир не очистился от доброй половины населения, а лишился большей части; оставил лишь единицы]. Она разбита, как и многие, но старается не подавать вида [если и проливает слезы такие непрошенные, солоноватые на вкус, то не на публику и лишь при Роджерсе не сдерживается, демонстрируя, что тоже может быть слабой]. Мир пошатнулся, нарушив ещё и духовное равновесие, но герои должны оставаться таковыми, даже в тяжелые времена. Они привыкли ждать опасность за каждым углом. Сдаваться нельзя и опускать руки тоже, да она бы и не смогла, потому что привыкла к такой жизни. Привыкла бороться. Наверное, в этом и был её главный смысл.
Возвращение Скота Лэнга из квантового мира стало настоящим открытием, вселяло веру в то, что ещё ничего не потеряно. Путешествие во времени, возможно, хотя данная гипотеза звучала немыслимо, но Наташа была готова поверить и в неё лишь бы возыметь возможность обыграть всё с самого начала, предпринять попытку что-то изменить в проигранной битве [постараться выиграть её?] Нужно было ухватиться за любую возможность, что она и делала, когда обращалась вместе со Стивом к Тони Старку разбирающемуся, в тонкостях квантовой физики лучше многих кто остался в живых. За те пять лет, что прошли после щелчка, столько всего произошло, Энтони стал отцом, он был счастлив вместе с Пеппер сумев начать жить с чистого листа, используя возможность, которая ему была дарована [возможность забыть о войне; предаться нормальной жизни]. Нашу просьбу помочь в создании машины времени он пресек на корню и Наташа, как никто другой понимала причину. Она знала чего мужчина боялся лишиться, посему ни Романофф ни кто-либо другой не стали настаивать, а просто обратились за помощью к Брюсу Беннеру, нашедшему взаимопониманием со своим внутреннем зверем. В отличии от Энтони ему было в самом деле нечего терять, поэтому он и приступает к экспериментам, ставит опыты на Скоте, но лишь протаскивает его через петли времени делая старше или младше. В его устройстве были прорехи, знаний Брюса было недостаточно для того, чтобы одержать победу. Тогда то и появляется Тони полный решительности, словно что-то переосмыслил и осознал. Он был готов бороться за второй шанс, но при всём при этом потребовал собрать всех тех, кто остался в живых.
На плечи Романофф ложиться ответственность вернуть Бартона в ряды оставшихся мстителей. Это будет не просто, потому что щелчок затронул его жизнь сильнее, чем всех остальных, лишив самого главное – с е м ь и. Она переживала за Клинта, потому что он был ей небезразличен. Если кто и был способен помочь ему справиться с болью, так это Наташа и девушка винила себя зато, что не сделала этого раньше, позволила погрузиться ему в непроглядную тьму, жить местью, которая ничего, по сути, не решает. Близких не вернуть, отнимая чужие жизни и Романофф приехала в Токио, чтобы напомнить ему об этом. Напомнить о том, что у него есть друг, на которого он может положиться. Кто готов спасти, не взирая, на любые тяготы и боль, что придется преодолеть. В м е с т е. Мы сделаем это в м е с т е, Клинт.
Наташа находит его на улицах Токио, перебившего несколько десятков людей вместе с Акихико, к которому так стремился подобраться. Под проливным дождем льющемуся с неба; под холодными каплями, что пропитывали одежду влагой; смешиваясь с каплями крови пролитых врагов, он перерезает горло главному из них и снимает со своего лица маску [чувствует ли облегчение? доволен ли собой?] По одним лишь его глазам Наташа понимает, что он борется вовсе не с окружающими, а с самим собой. Ей больно видеть его таким разбитым, несущим бремя в одиночку. Глаза полные боли и отчаяния; он сожалеет, что всё вышло так, а не иначе, но в силах бороться с собой; заглушает боль убийствами, но череда смертей не приносят ни спасение и ни облегчения, хотя гибель врагов всегда означает спасение невинных людей, а это часть работы мстителей. Они спасают, но сейчас был черед Наташи спасти Клинта.
Стоя под черным зонтом и наблюдая со стороны за его войной с самим собой, Романофф предпринимает попытку сблизиться с ним, делает несколько шагов ему навстречу, напоминая, что семью не вернуть тем, путем, который он избрал для себя. Убийство – не решение проблемы. Лишить жизней несколько десятков людей или даже сотен, не поможет вернуть тех, кто уже мертв. Однако можно кое-что попытаться сделать. Будь она не уверена в том, о чём говорит, то не решилась бы бередить его раны. Наташа знала, что ему будет больно каждый раз при упоминании о его семье, сколько бы времени не прошло [она тоже скорбела; ей тоже было больно при упоминании тех, кого забрал произошедший щелчок, которого все так страшились].
- Кажется, мы что-то нащупали и возможно есть шанс обернуть время вспять. – Наташа смотрит прямиком в его глаза, которые никогда не могли ей солгать. Она видит, что он силится не показывать ей свои чувства, но плевать было на слабости. Мы всего лишь люди, разве нет? Хочется обнять его, однако Романофф сдерживается, как и прежде [она способна на проявление чувств, но именно сейчас ей хотелось просто находиться рядом; не обязательно телесно]. Тесты не закончены, впереди ещё была масса не решенных вопросов. Она не вселяла надежду понапрасну, вовсе нет, а словно на каком-то подсознательном уровне знала всё должно получиться. Жизнь не должна быть наполнена одними лишь страданиями. Он должен быть счастлив. Наташа всегда отчаянно желала ему этого, не смотря на свои весьма противоречивые чувства. Романофф не любила привязанности, потому что они делали человека слабыми, беспомощными перед лицом опасности. К тому же сложно любить человека, также отчаянно рвущегося в бой, как она сама. Драться бок о бок в статусе друзей куда проще, чем переводить отношения между ними на другой уровень. Хотя отрицать взаимное притяжение столь очевидное, как и бескрайнее небо над головой, не имело никакого смысла. Это что-то личное. Границы между их дружбой и устанавливающейся между ними химии каждый раз, как работают вместе, ещё не стерты. Она доверяет Бартону. Без страха доверила бы ему свою жизнь, но может ещё придется. Наташа не пожалеет если погибнет за благое дело за спасение чьей-либо жизни. Лучше умереть достойно, принять смерть от рук врага; обстоятельств, к которым привели её решения; умирать, зная, что никогда не была одна; умирать, зная, что о тебе будут помнить, потому что оставила свой след. – Не могу гарантировать, что всё получится, но мы обязаны попробовать. – Ощущает, как в глазах скапливается предательская влага, но не роняет ни единой слезинки. Ради тех, кого нет с нами, мы должны попробовать. Протягивает свою руку в сторону его ладони, ели касается её, но ответно сжимаем, когда он цепляется за неё, словно за спасательный жилет. Сколько раз они выручали друг друга? Сколько ещё им предстоит это сделать? Не отвернусь от тебя ни за прошлые ошибки, ни за будущие. Я буду рядом с тобой в минуты радости и отчаяния. Держать просто за руку, шептать на ухо, если в том будет нужда, что битва не проиграна, если ещё остались силы бороться; Наташа крепко обнимет его, если понадобиться, поможет уверовать в то, что ничего не потеряно и шанс обернуть время вспять ещё есть. За её счастье можно не беспокоиться. Она привыкла находить его в благополучии своих близких, в улыбках играющих на их губах. Ты сильнее меня. Всегда таким был. Мы вернём  т в о и х близких домой. Мы  в е р н ё м  их всех.

люди, бродящие из угла в угол, даже не представляют, что за ними наблюдает хищник, который едва сдерживает себя. его полностью ломает, начиная с эмоционального плана, заканчивая физическим состоянием. неописуемая красота, неописуемая боль, рука об руку два совершенно разных чувства со своим личным background`ом. мы забыли о чести рыцарской, добродетели божественной и конечно же, о лжи. многоликий, двуликий или попросту душевно больной человек, вы никогда не сможете поставить точный диагноз, ибо этот человек может быть разным. в его словах нет ни капли правды, ни капли чести, ни надежды на добродетель, он попросту живёт по сводам правил, которые придумало его больное воображение. он открывает рот, вы очарованы. тысячи слов, связаны между собой красными нитями, хаос внутри понимания приводящий к недопониманию, а в конце вас ждёт логическое завершение и тот самый смысл, который вы искали всю свою жалкую жизнь.

принимай то, что даёт тебе судьба, молча, склонив голову над плахой, вслушивайся в пустоту. разрыв воздушного полотна, голова с плеч, зрители аплодируют стоя, они смеются, довольны сим действием, произошедшим совсем недавно. из глаз потоки крови, позади тьма, никакого окружения, лишь пустота, стулья и прекрасные люди, которые разлагаются на глазах откатившейся в сторону головы. в твоей голове множество мыслей, в теле лишь чувство ненависти к этим выродкам. армия мертвецов вновь и вновь проникает сквозь занавес сигаретного дыма, нарушая покой. они преследуют его, пытаясь отомстить, и лишь маленькая девочка посреди этого сумбура молча стояла. она не плакала, не кричала. её глаза были сшиты, в руках держала розу, листья которой покрывались вязкой, тёмной, почти чёрной жидкостью. оставалось лишь бросить спичку и сжечь этот цирк уродов, но ты не просыпаешься, задаёшься вопросом. реальна ли картина?

блуждая между погребённых тел, ты мечтаешь о том мире, которого никогда не наступить, но неужели нет иного выхода, кроме ожидание/выжидания правильного момента? есть. он всегда был пред глазами, пред взором и нужно было лишь протянуть руку, дабы ухватить шанс за подол плаща, потянуть на себя и забрать одеяние дьявола. перекреститесь, помолитесь, ведь кровь прольётся в божьем доме, вы более не оставите открытой двери, вы более не сможете сомкнуть глаза в полной тишине и спокойствии. перед тем, как уложить тело ребёнка в постель, проверите подкроватное пространство на наличие монстров, но ничего не найдёте, вам не хватает фантазии, вам не хватает помощи, вам не хватает мозгов, чтобы отвести взор от пустоты и посмотреть в окно. за его пределами бушует стихия, природа, она указывает на место нахождение тела, стоящего напротив окна, нервно теребящего в руках холодное оружие. и тут возникает вполне ожидаемый вопрос. неужели всё настолько просто? неужели, его не смогли поймать раньше? неужели незаметно по внешним признакам? неужели невозможно разглядеть на психологическом тесте? неужели? остаётся лишь смеяться вам в лицо, пытаясь сохранить самообладание. теперь трезвость vs тупость. многоликий, убедивший себя в собственной исключительности, создавший не одну личность, мастерски меняющий психологический фон с приходом новой личности. более не осталось основной, это выжженная земля, позади бескрайнее, багряное поле, крест горящий и тело гниющее. это его естество, похороненное под гнётом собственного безумия.

девочка пришла в действие, как мятник часов. маленький шажок, затем последовал широкий шаг. преображение. искажение. с каждым шагом её внешность менялась, люди исчезали, оставляя после себя лишь именные таблички на стульях. это ли не кошмар? это ли ад? нет. ад — это другие люди, не способные принять, простить, остаётся лишь воспламенить их души. ты кинешь спичку, сядешь в угол, будешь молча наблюдать, ведь не можешь отвести взгляда несмотря на крики окружающих людей. усталость. в этом хаосе мыслей проносишься сквозь время, пытаясь остановится на белом пятне. ещё чуть-чуть, самую малость. нет. прости. прощай. ты слаб, никогда не сможешь вернуться в тот день, ты стал монстром, которого будут презирать неспособные к сопротивлению, тебя будут восхвалять не способные переступить грань человечности. эти обитатели рая не хотят лишится собственных крыльев, по этой причине были придуманы монстры писателями древнего мира. именно по этой причине появляются грешники, осмелившиеся пойти против строя, навсегда изгнанные, навсегда погребённые под тысячами своих жертв. не хватает лишь чёрной мантии, косы в руках и оскала на лице. корона давно объята пламенем, твоё имя потеряло человечность, твоя внешность навсегда изменена, ты оставил свой след в бестиарии.

хмм. хотелось бы мне опустить занавес, откланяться и остаться лишь страшным сном на повестке оставшихся дней. горящий рим, стонущие от боли люди. холодная земля, лопата, луна, лёгкая прохлада и оголённый торс незнакомого мужчины. каждая капля пота играет на лунном свете, пустота в его раздробленном сердце не даёт покоя волкам, что стояли в километрах, милях, дюймах от этого места. симфония жизни, затем треск старой пластинки, костлявая положила руку ему на плечё, желая остановить, но становится лишь дымкой, лишь мигом в этом острие событий. а нужно ли рассказывать больше? думаю, что нет, ведь вы попали в его охотничьи угодья. его твин пикс, твоя улица вязов. занавес.