Ужас за ужасом тянулся. Реки крови, агония. И каждую секунду звучал леденящую душу голос.  «Убей-убей...» Сильвана противилась, оттягивала себя, как могла, но тело её повиновалось не её воле, а воле её господина — короля-лича. Её руки утопали в крови бывших соратников, друзей. В голове кружатся мысли... мрачные мысли что овладевают всякого, кто был еще способен мыслить. Что они творят? Душа молилась не встретить тех, кто был лучиком света на жизненном пути, потому что не хотелось видеть смерть самых дорогих. В глубине души еще томилась надежда, но и она довольно быстро угасла.

Приготовившись, к очередной битве, ветрокрылая, ждала приказа о наступлении. Команду, которую должен был дать король-лич. Но голос не появлялся. Тишина. Долгожданная тишина и спокойствие. Головная боль утихает. Некогда следопыт Кель'Таса, начинает понимать, что это… свобода. Свобода, от леденящего душу голоса. Все действие и мысли преднадлежат ей и только ей. По крайней мере сейчас. Радость переполняет эльфийку. Сейчас она ощущает себя по настоящему счастливой. Затем резко становиться невыносимо тоскливо и больно. Приходит осознание того, чем она в последнее время занималась, и как сложилась её жизнь.

— Я убью тебя, Артас! Клянусь! Твои дни сочтены! —  Девушка зло стиснула зубы. Осталось только придумать, как именно уничтожить павшего принца Лордерона. Смерть — слишко просто. Он не должен просто умереть, после того, как заставил пройти её через ад. —  Но не надейся на то, что я подарю тебе быструю смерть. Я поставлю тебя на колени. Ты будешь страдать не одни сутки, это я тебе обещаю.

Банши задумалась, куда забился на данный момент Менитил, и как именно расправится с ним. Конечно, у Его Высочество нет причин не доверять своему офицеру. Но подкрадываться к нему, с какой-нибудь удавкой было бы странно, и пожалуй глупо. Ответ пришел сам по себе. Яд, это то что надо. Действует медленно, но достаточно эффективно. Кажеться троли любили намазаться свои торы, какими-то лягушками. Но вот какими и как, этого эльфийка не знала.

—  Да уж… яд, это не то, чем эльфы обычно пользуются в сражении, неплохо было бы отыскать того, кто смыслит в ядах.. —  Подумала Ветрокрылая, припоминая. что разведчики докладывали о друидах —  ночных эльфов. — Почему бы и нет? —  Мелькнула мысль. Сильвана не очень любила ночных эльфов, но ради достижения своих целей, она была готова потерпеть и сородичей с Калимдора.

— Я отправляюсь на разведку. —  Сообщила некогда следопыт Луносвета, своему офицеру. Вдаваться в подробности, она не хотела. Путь голос короля-лича и утих в её голове, но быть может он еще контролирует её окружение? Может это какое-то испытание очередное… — Надо быть осторожней.

Эльфийка старалась не оглядываться. Если кто-то за ней следит, то пусть её вылазка не будет выглядеть очень подозрительной. Если что, можно сказать, что яд должен помочь в борьбе с живыми, и только потому она обратилась к друидам. Конечно в идеале, просто не попадаться. Едва ли короля лича особо будет волновать её жалкие оправдания.

Банши решила не прятаться от ночных эльфов, а просто прийти к ним, как ни в чём не бывало. Как будто она не заметила, что она немножечко мёртвая, и уже не первый день. Ветрокрылая решила, что ей лень играть в прятки. Не говоря уже о том, что она пришла сюда не просто так, она пришла узнать, если тут кто-то, кто мог бы изготовить для неё яд. Зачем тянуть время, когда можно сразу перейти к делу?

— Добрый вечер, господа. — Произнесла эльфийка, неспешно приближаясь к друидам. — Добро пожаловать в наши леса. — Сильвана приветливо поклонилась гостям. Лучница внимательно смотрела за каждым из гостей, понимая, что они вот-вот могут наброситься на неё. Как-никак она нежить, а с нежитью, пока еще никто не вел переговоры.

Ты.

Этот беспокойный город, полумрак старой пыльной квартиры, дым ментоловых сигарет, повисший в воздухе сизой дымкой...

ты.

Полупустые бутылки от рома, вина и виски, беспорядочно разбросанные по квартире, словно какая-то бредовая мозаика из стекла и уже почти забытых воспоминаний.

Ты.

Звонкий смех нескольких уже изрядно подвыпивших девушек, что сейчас кажется каким-то неестественно приглушенным, будто льющийся из динамика старого бабушкиного проигрывателя и...

ты.

Снова ты.

Знаешь, я так хочу раствориться в этой тихой музыке, скурить пару-тройку дешевых сигарет и просто провести время так, как привыкла, но мой взгляд то и дело ловит тебя. Украдкой. Так, чтобы ты не заметил, что я наблюдаю за тобой. Я знаю, что это тебя раздражает, ведь ты уже совсем взрослый и теперь тебе уж точно не нужны советы и наставления неугомонной подруги, но от чего-то... от чего-то я не могу перестать искать тебя.
Я вижу как ты несмело пожимаешь плечами, пока Клара рассказывает тебе очередную бредовую историю о том, как сегодня утром двери поезда метро захлопнулись прямо перед ней, от чего она опоздала на работу, на которой только делает вид, что работает, а на самом деле в перерывах между перекладыванием бумажек и записью в маникюрный салон в миллионный раз обновляет анкету на сайте знакомств в надежде, что найдется тот, кто оценит, что она любит раннего Шопена и долгие прогулки на пляже. Милая, но невероятно наивная девушка. И быть может так и будет. Быть может этим человеком станешь ты? Но ты не согласен, конечно же нет. Ты не замечаешь как горят ее изумрудные глаза при каждой несмелой мысли о тебе. Ты не видишь ее мягкую, почти ангельскую улыбку, когда случайно касаешься ее руки. Ты не хочешь утонуть в ее шелковистых волосах цвета осеннего солнца. Почему? Взгляни на нее. Она идеальна.

Я невольно прикусываю нижнюю губу, думая о том, как ты, должно быть, сильно меня сейчас ненавидишь. Но я просто очень хочу чтобы и ты был счастлив. Тео, пожалуйста, постарайся.

Ноябрь. Дурацкая хэллоуинская вечеринка у Мэнди, на которую меня завели почти силой, ведь "Ли, надо отметить твое возвращение в город будет весело! Юху!", а я согласилась только из-за бесплатного пунша с бренди и шоколада и милого парня, который к ним прилагался. Прошло около месяца с тех пор, я вернулась домой, в Нью-Йорк. Всё это время я преимущественно плевала в потолок, считая это временное проявление лени заслуженным отдыхом после четырех лет учебы на юридическом в университете в Сан-Франциско. Я ходила гулять в парк днем, читала книги, гуляла по шумным улицам по ночам, порой даже особо не заморачиваясь в чьей именно компании - в баре можно было найти кого угодно, и разок даже съездила за город с палатками, совсем как раньше с... Тео.
Это он. Нашел меня здесь, в богом забытом месте на никому не нужной вечеринке. И сразу столько мыслей, проносящихся в голове со скоростью света: как? откуда? где ты был все это время? Я так скучала.
Я оборачиваюсь, слыша знакомый бархатный голос, заливаюсь краской и делаю вид, будто не узнала. Но если честно, я бы узнала этот голос даже в другой версии реальности, где мы бы не были знакомы, в любой из сотен параллельных вселенных.
- Тео? Хм... что-то не припоминаю,- шутливо прищуриваюсь и добавляю,- Это случайно не ты сдал меня родителям, когда я улизнула из отеля в Майами?
Конечно он. Ябеда. В тот год наши семьи снова отдыхали вместе - забронировали несколько номеров на курорте в Майами, солнце, океан и моя неутолимая тяга всё испортить. Той ночью я планировала пойти погулять с новым другом по ночному пляжу, но в самый неподходящий момент наткнулась на Тео в коридоре. Моя неловкая отговорка, его молчаливое осуждение. Затем довольно таки веселая запланированная прогулка и большой нагоняй от родителей по возвращении. Он беспокоился, наверное, но мне ведь было четырнадцать. Почти взрослая. Но не достаточно взрослая для семнадцатилетнего Тео.
- Каким ветром тебя сюда занесло?
Произнеся это я вдруг понимаю, что тот самый парень, шедший в комплекте к содержимому моего стакана, куда-то запропастился, а ведь еще несколько минут назад мы с ним вели высокие разговоры ни о чем.
- Ты не видел... Тима? - черт, я с трудом вспомнила его имя, - Такого высоко парня в костюме баскетболиста?
Прошу, скажи, что нет. Давай забудем о нем и просто поговорим? Совсем как раньше. Ведь я не видела тебя долгих четыре года.

От мыслей о тебе отвлекает Джош. Он чуть сильнее прижимает меня к себе своей широкой ладонью, от чего по моему телу пробегает лёгкая дрожь, но все так же увлечен разговором о предстоящих гонках. Знаешь, мне нравится это в нём. Его увлеченность. Он думает, что всегда прав, что знает лучше. Нравится как он дерзит в ответ, когда я не желаю с ним соглашаться. Мы ведь спорим. Всё время. Будто бы соревнуемся за негласное первенство кто кого сильнее уколет. Наверное поэтому все наши примирения заканчиваются именно в постели. Парадоксальная, никому не понятная связь.
- Помнишь тот момент, когда входя в поворот, я подрезал того мудака так, что он чуть...
Его слова сливаются в одно бессвязное предложение в моей голове и я молча киваю, делая большой глоток виски. Наверное мне уже достаточно, но я не знаю как остановиться. Я не хочу, ведь так веселее, так лучше. Так я забываю, что где-то недовольный ты проводишь время с девушкой, которую навязала тебе я.
Черт. И снова ты. Снова я ловлю себя на том, что наблюдаю за тем, как ты вылетаешь на террасу и я не могу позволить себе не пойти за тобой. Неужели Клара так сильно действовала тебе на нервы?
- Джош, я скоро вернусь. Мне нужно кое-что уладить.

Вот он - момент истины.
Я мягко касаюсь твоего плеча, мысленно сожалея о том, что сегодня всё так неловко получилось. Я ведь старалась для тебя, хотела чтобы и тебе было весело, а теперь кажется, что ты только больше злишься.

- Не нужно знакомить меня с малолетками, ей нет даже двадцати одного.

Так вот в чем дело. Совсем как раньше ты психуешь, что она недостаточно взрослая для тебя. Помнишь как это было восемь лет назад? Тогда я тоже была малолеткой для тебя, да? Теперь Клара. Идеальная Клара.
Я чувствую как начинаю вскипать, но изо всех сил стараюсь сохранять непоколебимый вид, разве что голос немного дрожит от негодования, сдавая меня.

-  Не плевать ли сколько ей лет?! Она замечательная. Красивая, милая, ты ей безумно нравишься. Почему ты не даешь ей ни единого шанса?! Не понимаю, - я громко вздыхаю и очень надеюсь получить ответы, но ты думаешь, что лучше всего этого, поэтому нервно хватаешь куртку и решаешь сбежать. Как взросло.

Только я не намерена позволить тебе уйти просто так и, накинув пальто, вылетаю из дома следом.

- Какого черта сейчас было?!

Теперь я нервничаю и злюсь. По-настоящему.

- Тео, почему ты отметаешь все мои попытки помочь тебе? Мы ведь друзья!

Мой голос дрожит не то от обиды, что ты так по-наплевательски относишься к нашей дружбе, не то от ярости, что ты в упор ничего мне не говоришь, оставляя догадываться и строить пустые предположения. Сделай же шаг навстречу, поговори со мной. Здесь больше нет Клары, нет рек алкоголя, которые могли бы позволить тебе уйти от ответа, нет никого. Только ты и я.
Но ты как упрямый осел бежишь куда-то вперед, даже не оглядываясь на меня. Мое дыхание сбивается, я с трудом поспеваю за тобой и это действует мне на нервы еще больше. Где это вообще видано, чтобы девушка, немного выпившая девушка, так бежала за своим другом? Почти как сцена из кино.

- Да остановись же ты! Почему мы не можем просто дружить? Почему постоянно что-то происходит?

Я замираю в ожидании, тяжело дыша, выпуская клубы горячего пара в воздух. Где-то в дали слышится сирена скорой помощи, под ногами похрустывают сухие снежинки, а я смотрю тебе в спину, пока ты думаешь удостоить меня вниманием или нет. И я готова поклясться, эти минуты кажутся вечностью.

Услышь меня.

Поговори со мной.

Пожалуйста?

— Жизненные показатели ухудшаются, Мастер Тим.
— Я знаю.

     Костюм Красного Робина имел много полезных функций, одна из них помогала Альфреду, находившемуся в пещере отслеживать состояние и здоровье носителя костюма. Дворецкий сидел в большом кожаном кресле в виде летучей мыши и наблюдал за всем через монитор компьютера. В маске Красного Робина находилась камера, она фиксировала и записывала всё происходящее. Это помогало при дальнейшем расследование определённых дел по убийствам. Альфред наблюдал как Тим пропустил пару удар в область челюсти и ребер, картина на мониторе резко пропала и снова появилась через секунду.

— Если продолжите в этом духе, боюсь предположить что организм не выдержит нагрузки и ударов.
— Я знаю.

     Красный Робин не планировал сегодня умирать.

     Всё началось с обычного патрулирования города Готэма. Бэтмен был на очередном задании с Лигой Справедливости, так что пока он был в отъезде, Тим взял на свои плечи заботу о Готэме. Вечер был дождливый и холодный. Тишину разбавляла молния, она на секунду освещала этот мрачный город, показывая все это нюансы и снова погружала во тьму. А потом сопровождался гром. Он прокатывался так, что мурашки пробегали по спинам.

     Тим расположился на крыше одной из башен Уэйна. Он присел рядом с каменной горгульей, пряча руки под массивный плащ, накидывая перед этим капюшон на голову. Они вдвоем стояли неподвижно, только ветер иногда колыхал плащ Красного Робина, пока он любовался мрачным городом.

— Давно мы с тобой не собирались, По. Как ты? — обратился Тим к каменной горгулье, но ответа не последовало — Да, понимаю. У самого хреновый день. Я вроде пытался завязать с этими костюмами, начать нормальную жизнь, но снова напялил его. Видимо мне надо столкнуться с собственным демоном и решить кем я хочу быть. Но, согласись. Он мне идет. И город. Мне кажется он так влияет на меня.

     Готэм — это не самое туристическое местечко на планете. Хотите отдохнуть? Отправляйтесь в Метрополис. Шикарное местечко, ведь там Вам не приставят к затылку пистолет ради пару сотен баксов в бумажнике. Но, Тиму нравился город, он был шумный и мрачный. Его хотелось изменить, сделать лучше и каждый старался как мог. Из-за этого и появился на свет Бэтмен.

– Код 50103. Андерсон запрашивает подкрепление в порт Готэма. Повторяю, необходима поддержка, ранен офицер, — Тим ещё подростком подключался к полицейской волне и прослушивал, о чем разговаривают полицейские. Выходя в патруль, он проделывал такой фокус постоянно. Это помогало не только вовремя прийти на помощь, но и уходить от погонь, зная какие улицы перекрыла полиция чтобы поймать Бэтмена и Робина.

— Прекрасно поговори. Роберте привет. На следующей недели, в этот час. И давай без опозданий.

     И с последней произнесенной фразы на молодом лице заметно появилась улыбка. Сказать не опаздывай горгулье кто так ещё мог сделать? Конечно, Грейсон. Он отвечал за юмор в семье.

     Со следующей молнией озарившую тьму, Тим исчез.

Портовая часть Готэма.

     Тим прибыл сразу как перехватил сообщение Андерсона. Но, Тим не успел вовремя, чтобы спасти парня. Красный Робин побежал со всех ног, пробегая между контейнеров и старался не терять драгоценное время.

— Налево, — скомандовал голос Альфреда из коммуникатора.

     Бежать было тяжело. Дыхание сбилось. Ноги практически забились. Бег перешел в шаг, теперь он видел свою цель, и картина была неприятная. Неизвестный держал Андерсона за грудки, приставив небольшой кинжал к горлу и спрашивая что-то про груз. Тим снова перешел бег, рука потянулась к поясу за сюрикэном, но неизвестный убийца был быстрее. Секунда. Вот лезвием он полоснул по горлу Андерсона и сделал шаг назад, любуясь что натворил.

     Сюрикэн брошенный наугад вонзился в контейнер рядом с убийцей.

— Промах, — голос убийцы был изменен при помощи функций в маске, был более низкими и жутким.
— Нет, — проскользив на коленях, Тим укрыл плащом Андерсона и себя. Сюрикэн начал отчитывать время. 00:03.00:02.00:01. Взрыв. Убийцу отбросила в сторону, что дало немного секунд что осмотреть рану полицейского. Порез был не глубокий.

— Крепок зажми и держи, — скомандовав, полицейский выполнил указания, — Я сделаю укол, поможет продержатся до приезда полиции и скорой помощи. Они рядом, — достав из заднего кармана шприц, Тим незамедлительно ввел содержимое и отправил его.

     Надо решить теперь что с наёмником. Красный Робин достал свой боевой выдвижной посох и встал в боевую стойку, но противника и след простыл. Тим обратил внимание на дыру в контейнере оставленную от взрыва. Надо будет использовать чуть меньше взрывчатки. Тим медленно передвигался по открытому помещению, он знал, что убийца здесь и не скрылся.

— Кто ты такой? Очередной наёмник Ра'с аль Гула? Или Кармайна Фальконе?
— Нет, я тот, кто убьет всю Бэт-семейку, — голос отражался от контейнеров, и сложно было выяснить откуда шел голос изначально. Тим сразу перешел в бег, и добежав до конца контейнера остановился. Никого нет.
— Многие пытались это сделать Дам подсказку, что никому там и не удалость — это сделать. С чего ты решил, что у тебя выйдет?
— Мы знаем Ваши секреты. Брюс Уэйн. Дик Грейсон. Джейсон Тодд. Тим Дрейк. Ваши страхи. Уязвимости.
— Ты не один? — поинтересовался Тим, сканируя область.
— Нас легион!

     Мир рухнул. Тим чуть не выронил посох из рук. Они знаю кто они такие. Откуда? Не многие знают кто скрывается под маской летучей мыши, ещё меньше народу знают про Грейсона и Дрейка. Но факт оставался открытым. Личность их раскрыты. Они теперь под ударом.

     Из-за раздумий Тим пропустил удар в челюсть и голова закружилась. Нож прошелся по ребрам, разрезая ткань костюма и кожу. По острию ножа сползла алая кровь. Следующий удар пришел в торс, но он был блокирован и Тим начал свою атаку. Размах посохов и метал ударился о черепушку наёмника. Шлем никак не спас от удара. Звон и дезориентация окружила противника.

— Жизненные показатели ухудшаются, Мастер Тим, — сказал Альфред.
— Я знаю.

     Тим пропускал много ударов. Нож полоснул теперь по ноге. Кровь хлынула сильнее. Дыхание сбивалось. Силы покидали. Робин не собирается сегодня удар. Нужно тактическое опустение.

— Я ожидал большего от ученика Бэтмена. Ты пока не готов. Не победить. Не умереть, — противник схватил Тима за запястье, выворачивая его в сторону и свободной рукой нанёс удар в кадык и печень. Удар с ноги отправил Тима в воду. Камнем он рухнул с пирса запутываясь в плаще и растворяюсь в морской пучине. Вода немного приобрела алый оттенок и потемнела. Тим тонул. Он не двигался. Глаза были открыты, и он видел, как убийца покидает место драки. Он устал и ничего не хотел. Теперь он понимал, о чем говорила ему Стефания, что рано или поздно всему придет конец. Он настанет.

     Холод и тишина. Морская пучина забирала Тима в свои объятия.

в личку

Великий Панем.
Город-государство, построенный на развалинах старого мира. Капитолий — столица государства, неизменно поражает воображение, заставляя вас приоткрыть в изумлении рот. Вокруг роскошь и золото, а на деле это лишь пыль, старательно пускаемая в глаза обывателей, задабривая их и старательно отвлекая внимание от происходящего за границами столицы. Власть находится в руках одного человека, обладающего нужными связями и огромным состоянием. Система работала идеально. Тринадцать дистриктов разделили между собой обязанности, каждый знал свое место и свою цель — общее благополучие. Тоталитарная диктатура. По опыту прошлых лет могу заметить, что этот режим является наиболее выгодным и перспективным. Сильная власть обеспечивает достаток и безопасность своих подданных. Вот только не все способны видеть перспективы. И не все оказались готовы мириться с временными неудобствами, словно забыв уроки прошлых лет. Сильное государство основано на крови, и это совершенно неоспоримый факт. Панем выбрал сценарий Рима, и не прогадал. И пусть наши истории получили свое начало на территории древней Греции, которая сейчас скрылась под метровым слоем воды, достичь пика нашего могущества мы смогли только в Риме. Виктория всегда была сильнее. И более жестокой, беспощадной. Она не прощала неудач и проигрышей. Она всегда умела красиво мстить. Но тем не менее, она — это я. Я никогда не умела контролировать смену сущностей, пусть и отчаянно пыталась. Мое окружение влияет на то, кем я буду, как бы странно это не звучало. И последние века я провела, как Виктория — жесткая, резкая, наглая, уверенная в себе. Она не умеет уступать. Головная боль стала моей постоянной спутницей, наравне с голосами десятка личностей в моей голове. Но громче всех звучит её голос.

Панем пал?
Эхо недавно прокатившейся войны до сих пор чувствуется.
Это и повисшие в воздухе отчаяние и страх, щедро приправленные горечью и скорбью. Это и повсеместные разрушения, которые со временем будут ликвидированы. Это затравленность в глазах людей, которые спешат поскорее оказаться в иллюзорной безопасности своих домов. Это отряды миротворцев, которые стабильно, раз в час, патрулируют улицы городов, высматривая потенциальных мятежников. Это восемьдесят процентов ложных арестов и сорок пять процентов ошибочных казней. Единственный способ восстановить порядок и доказать свою власть — это применение силе. И правительство не скупится на вооружение, ужесточая меры контроля. Виктория торжествует, празднует победу. Это её достижение. Её никогда не смущала проливающаяся во имя великой цели кровь. Возможно, мне тоже стоит махнуть на подобное рукой. Люди неизменно придумывают способы убить друг друга. И им не требуется вмешательство богов.

Катастрофа, ставшая результатом войны богов более тысячи лет назад, едва не стерла человечество с лица земли. Землетрясения, извержение всех вулканов одновременно, наводнения, глобальное изменение мира — в один момент погибла примерно треть людей, а в последующие годы еще столько же от голода и локальных стычек. Потребовалось не менее десятилетия, чтобы ликвидировать последствия и хоть как-то скоординировать действия лидеров государств, оставшихся в живых. Мир сильно изменился за прошедшие сотни лет. Во всем. Часть материков оказалась погружена под воду, исчезли привычные государства и страны. Теперь не имела значение национальность или раса человека, на первое место выдвигалась польза, которую о мог принести. Ценились военные, медики, ученые, на второй план отступали учителя, менеджеры и другие офисные работники. Стань полезным — или умри. Жестоко, но действенно. Не сразу, но тем не менее, люди приспособились. В этом особенность их расы. Они неизменно выживают. Это всегда меня интриговало в них, поэтому я не отказывала себе в удовольствии жить среди них. Иногда влюблялась даже, проживала с ними жизнь, пока не появился он.

Вам всем знакомо его имя.
Александр Македонский. Ричард Мортон. И еще несколько имен, которые он примерял на себя. Мне все же удалось добиться своего. Он получил бессмертие, став моим до конца времен. Вот только конфликты между нами не исчезли. Даже став новым богом он так и не понял. Не смог почувствовать влияния смертных на нас в полной мере. Я никогда не пыталась скрыть от него свою истинную сущность, но он всегда считал это не более, чем игрой. Так и не осознав тот факт, что у меня нет контроля над всеми моими сущностями. Да, во все времена существует лишь одна богиня победы, вот только ее представляют всегда по-разному. И это действительно влияет на мою личность, изменяя черты моего характера. Подстраивая по какие-то нормы и образы.

Вследствие всего происходящего у меня случилось расстройство личности. А головная боль и вовсе сводила с ума.
Поэтому я не знаю, что именно мною руководило, когда я шептала новому президенту Капитолия свою идею. Восставшие дистрикты должны заплатить за свое преступление. И уничтожения номера Тринадцать недостаточно. Каждый год каждый дистрикт должны отправлять двух детей, мальчика и девочку, в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет, на специальные Игры на выживание, в которых в живых останется только один. Да, я невольно вспомнила легенду о Минотавре и возможно вдохновилась ей, если можно так сказать. И вот я смотрю на смертных с Олимпа. И не могу найти в себе сил испытывать угрызения совести. Они это заслужили.

Я чувствую твое недовольство, Александр, — намеренно использую имя его прошлой жизни, скрещивая руки на груди. Я стою на краю мира, на Олимпе, наблюдая за подготовкой к первым играм. Я всего лишь дала им идею, они же сами довели ее до совершенства. И после этого боги жестоки? Я вижу перспективы, и я знаю, чем все закончится. Какие Игры и почему станут последними. Может быть изначально мои действия были лишь необдуманным порывом, сейчас я твердо осознаю тот факт, что именно так и должна сложиться история человечества.

Лорна хорошо помнит, как вздрогнула, когда услышала от кого-то в первый раз вопрос: "А Магнето не твой отец?" В дальнейшем чаще этот вопрос она слышала в другой формулировке, уточнялось наличие любого родства с этим известным многим мутантом, но в самый первый раз это был именно выстрел в цель. Она услышала в чужих устах то, о чем думала сама, домыслы обрели материальную форму. При рассмотрении возможности того, что Магнето может оказаться ее отцом, она говорила себе, что это ей лишь хочется, чтобы это было правдой, ей нужен если не кровный родственник, то кто-то, с кем можно поговорить о том, что поймет лишь человек со способностями, иными словами — ей нужен близкий друг-мутант. Время шло, мечты уходили на второй план, потому что мечты — хрупки и непрактичны, нельзя жить в иллюзии, строить хрустальный замок, в котором ты — принцесса, которую когда-нибудь кто-то обязательно спасет. В реальности так не бывает, нужно самому строить свое счастье, определить задачи и границы того, что ты считаешь допустимыми действиями для достижения поставленных целей. А дальше — драться до последней капли крови, ни шагу, ни дюйма назад. Можно поменять свои взгляды, это не считается Лорной чем-то зазорным, нормально — идти по жизненному пути, развиваясь, меняясь, обновляясь. Но если ты во что-то веришь, то будь готов отдать все за эту идею, гори ей, быть может, ты сгоришь ради нее, но так и должно быть, иначе зачем жить наполовину? Всегда можно отступиться и упасть, разбившись, залечивая раны, чувствуя эту саднящую боль, но Лорна точно знает, что стоять на месте и ждать, пока мир вокруг изменится к лучшему, это не ее путь. Ей хочется действовать, принимать решения, пусть и ошибаться, но все-таки действовать.

Эрик не выказывает особого расположения, не дает ей понять, что испытывает к ней какие-то родственные чувства. Это взвешенный подход. Если посмотреть на ситуацию со стороны, то девушка не смогла бы объяснить, почему кто-то мог бы запомнить визит случайного человека, разговор, не несущий никакой ценной информации. А ей эта встреча не просто запала в душу, она до сих пор сохранила ту безделушку, которую он подарил. "Похоже на талисман на счастье", — пожала тогда плечами тетя. Она не носит с собой его каждый день, но эта вещь прошла вместе с ней через многое. Она забрала ее, когда уехала от Дэйнов, этот амулет был при ней все эти многочисленные переезды, побеги от властей, не потеряла она его и пока была в психиатрической больнице.

Все несколько сложнее, чем кажется на первый взгляд. Лорна плохо помнит маму и папу, лишь обрывки, которые будто бы замарало отвратительным пятном то воспоминание о ссоре, которая произошла из-за нее. Отец не сдерживался в выражениях, хоть и тогда она была слишком мала, чтобы понять масштаб проблемы. В детстве все кажется проще, фиксируешься на основном. Лорна не вспомнит все слова, которые тогда произносились, с годами воспоминания выцветают, но тот взгляд, полный ненависти, с которым отец на нее смотрел, еще долго снился ей в кошмарах. Тщетно пытается она вспомнить что-то, что было потом, после этой ссоры, что-то всплывает в памяти, но она не уверена, было ли это до или после той ссоры, оставившей на ее сердце шрам. Затем эта авиакатастрофа, после которой у Лорны остались только дядя и тетя. Они не пытались ей заменить настоящих мать и отца, но не стали ей и приемной семьей. С раннего детства они были и оставались для нее Дэйнами, потому что старались будто бы дистанцироваться от нее. Вопросы, требующие ответа, никуда не исчезли, но игнорировались Дэйнами с той же настойчивостью, с которой они прятали ее настоящий зеленый цвет волос. Можно было противиться, не давать красить волосы, говорить до сорванного голоса, повторяя свои вопросы, но Дэйны были непреклонны, и Лорна сдалась. Они ведь не были плохими родителями: за все прожитые вместе с ними годы на нее ни разу не подняли руку и редко повышали голос, наказывали ее лишь тогда, когда она действительно забывалась. Лорна не была трудным ребенком: ей было непросто угодить, но с ней можно было договориться. Она не проявляла особой агрессии, не совершала жестоких актов насилия, даже крылья бабочкам не обрывала в детстве, как делали другие дети, из чисто исследовательского интереса: что будет делать бабочка потом? Лорна не была хуже других детей, не была впрочем и лучше, она была такой же, как все остальные. И не понимала, почему дядя с тетей будто бы строят между ней и собой невидимую стену. Она хорошо понимала, что в ней есть что-то особенное, но необычный цвет волос не казался ей причиной для такого особого отношения.

Когда в Лорне проснулись ее мутантские способности, она смогла наконец дать название этому непонятному ощущению: страх. Вот, что разделяло ее и родственников. Дэйны знали, что она мутант, выделяли ее, как отличающуюся от них, не понимали и поэтому боялись. Лорна может принять такое отношение, чувства не так-то просто взять под контроль. Простить она не сможет им того, что они даже не попытались разглядеть в ней личность за все эти годы, видели лишь мутанта, бомбу замедленного действия и ждали, когда она взорвется. Обидно сейчас, что Эрику в общем-то тоже не нужна сама Лорна, его интересуют лишь ее способности как мутанта. Чертовски злая шутка, судьба. Столько мечтать об ином, искреннем отношении, чтоб встретить спустя годы все то же самое, но под другим соусом.

Лорна пожимает плечами, мол, хочешь, покажу, жалко мне что ли, и ничего не объясняя, уходит в другую комнаты, по пути отметив, что от внимательного взгляда Эрика не укрылись ее синяки. Впрочем, она не сомневается, что он подметил здесь каждую мельчайшую деталь, просто не стал об этом говорить. Неважно. Лорна идет в свою комнату и быстро находит оставленную много лет назад Эриком безделушку, которую и приносит и кладет перед ним на постель.
— Я тебя прекрасно помню, — все, что может сказать ему сейчас она. Поднять в воздух такую легкую вещицу не стоит никаких усилий.

— Все? — насмешливо произносит Лорна. — Представление окончено? Ты только за этим сюда приехал — посмотреть на мутанта?

Лорна хорошо помнит, как вздрогнула, когда услышала от кого-то в первый раз вопрос: "А Магнето не твой отец?" В дальнейшем чаще этот вопрос она слышала в другой формулировке, уточнялось наличие любого родства с этим известным многим мутантом, но в самый первый раз это был именно выстрел в цель. Она услышала в чужих устах то, о чем думала сама, домыслы обрели материальную форму. При рассмотрении возможности того, что Магнето может оказаться ее отцом, она говорила себе, что это ей лишь хочется, чтобы это было правдой, ей нужен если не кровный родственник, то кто-то, с кем можно поговорить о том, что поймет лишь человек со способностями, иными словами — ей нужен близкий друг-мутант. Время шло, мечты уходили на второй план, потому что мечты — хрупки и непрактичны, нельзя жить в иллюзии, строить хрустальный замок, в котором ты — принцесса, которую когда-нибудь кто-то обязательно спасет. В реальности так не бывает, нужно самому строить свое счастье, определить задачи и границы того, что ты считаешь допустимыми действиями для достижения поставленных целей. А дальше — драться до последней капли крови, ни шагу, ни дюйма назад. Можно поменять свои взгляды, это не считается Лорной чем-то зазорным, нормально — идти по жизненному пути, развиваясь, меняясь, обновляясь. Но если ты во что-то веришь, то будь готов отдать все за эту идею, гори ей, быть может, ты сгоришь ради нее, но так и должно быть, иначе зачем жить наполовину? Всегда можно отступиться и упасть, разбившись, залечивая раны, чувствуя эту саднящую боль, но Лорна точно знает, что стоять на месте и ждать, пока мир вокруг изменится к лучшему, это не ее путь. Ей хочется действовать, принимать решения, пусть и ошибаться, но все-таки действовать.

Эрик не выказывает особого расположения, не дает ей понять, что испытывает к ней какие-то родственные чувства. Это взвешенный подход. Если посмотреть на ситуацию со стороны, то девушка не смогла бы объяснить, почему кто-то мог бы запомнить визит случайного человека, разговор, не несущий никакой ценной информации. А ей эта встреча не просто запала в душу, она до сих пор сохранила ту безделушку, которую он подарил. "Похоже на талисман на счастье", — пожала тогда плечами тетя. Она не носит с собой его каждый день, но эта вещь прошла вместе с ней через многое. Она забрала ее, когда уехала от Дэйнов, этот амулет был при ней все эти многочисленные переезды, побеги от властей, не потеряла она его и пока была в психиатрической больнице.

Все несколько сложнее, чем кажется на первый взгляд. Лорна плохо помнит маму и папу, лишь обрывки, которые будто бы замарало отвратительным пятном то воспоминание о ссоре, которая произошла из-за нее. Отец не сдерживался в выражениях, хоть и тогда она была слишком мала, чтобы понять масштаб проблемы. В детстве все кажется проще, фиксируешься на основном. Лорна не вспомнит все слова, которые тогда произносились, с годами воспоминания выцветают, но тот взгляд, полный ненависти, с которым отец на нее смотрел, еще долго снился ей в кошмарах. Тщетно пытается она вспомнить что-то, что было потом, после этой ссоры, что-то всплывает в памяти, но она не уверена, было ли это до или после той ссоры, оставившей на ее сердце шрам. Затем эта авиакатастрофа, после которой у Лорны остались только дядя и тетя. Они не пытались ей заменить настоящих мать и отца, но не стали ей и приемной семьей. С раннего детства они были и оставались для нее Дэйнами, потому что старались будто бы дистанцироваться от нее. Вопросы, требующие ответа, никуда не исчезли, но игнорировались Дэйнами с той же настойчивостью, с которой они прятали ее настоящий зеленый цвет волос. Можно было противиться, не давать красить волосы, говорить до сорванного голоса, повторяя свои вопросы, но Дэйны были непреклонны, и Лорна сдалась. Они ведь не были плохими родителями: за все прожитые вместе с ними годы на нее ни разу не подняли руку и редко повышали голос, наказывали ее лишь тогда, когда она действительно забывалась. Лорна не была трудным ребенком: ей было непросто угодить, но с ней можно было договориться. Она не проявляла особой агрессии, не совершала жестоких актов насилия, даже крылья бабочкам не обрывала в детстве, как делали другие дети, из чисто исследовательского интереса: что будет делать бабочка потом? Лорна не была хуже других детей, не была впрочем и лучше, она была такой же, как все остальные. И не понимала, почему дядя с тетей будто бы строят между ней и собой невидимую стену. Она хорошо понимала, что в ней есть что-то особенное, но необычный цвет волос не казался ей причиной для такого особого отношения.

Когда в Лорне проснулись ее мутантские способности, она смогла наконец дать название этому непонятному ощущению: страх. Вот, что разделяло ее и родственников. Дэйны знали, что она мутант, выделяли ее, как отличающуюся от них, не понимали и поэтому боялись. Лорна может принять такое отношение, чувства не так-то просто взять под контроль. Простить она не сможет им того, что они даже не попытались разглядеть в ней личность за все эти годы, видели лишь мутанта, бомбу замедленного действия и ждали, когда она взорвется. Обидно сейчас, что Эрику в общем-то тоже не нужна сама Лорна, его интересуют лишь ее способности как мутанта. Чертовски злая шутка, судьба. Столько мечтать об ином, искреннем отношении, чтоб встретить спустя годы все то же самое, но под другим соусом.

Лорна пожимает плечами, мол, хочешь, покажу, жалко мне что ли, и ничего не объясняя, уходит в другую комнаты, по пути отметив, что от внимательного взгляда Эрика не укрылись ее синяки. Впрочем, она не сомневается, что он подметил здесь каждую мельчайшую деталь, просто не стал об этом говорить. Неважно. Лорна идет в свою комнату и быстро находит оставленную много лет назад Эриком безделушку, которую и приносит и кладет перед ним на постель.
— Я тебя прекрасно помню, — все, что может сказать ему сейчас она. Поднять в воздух такую легкую вещицу не стоит никаких усилий.

— Все? — насмешливо произносит Лорна. — Представление окончено? Ты только за этим сюда приехал — посмотреть на мутанта?