Для Клэр было тяжело принять решение выйти из основного состава "Древних", но ей хотелось передохнуть и попробовать себя в чем-то новом. Она помнила, как Морган пытался переубедить её, но все равно сделала это. Твиттер разрывался от сообщений, но Холт всех успокаивала, что ушла не на совсем. Она вернулась, когда все снимали финал, чтобы её героиня смогла познакомится со своей племянницей, которую будет защищать от тех, кто захочет её убить. Её встретили в восторгом, требуя рассказать, чем Клэр занималась все это время. Были встречи с фанатами и конечно же, время для себя и для семьи, которая сейчас проживала в Австралии. Из-за загруженности, ей редко удавалось посетить свою Родину и поностальгировать по тем временам, когда была еще совсем юной актрисой подросткового сериала. Тогда, она проснималась в нем два года, когда съемки решили возобновить, решила не продливать контракт, ибо тогда уже дала согласие на участие в фильме ужасов, ибо это был шанс сделать рывок, в более серьёзные проекты. Правда, трудно было забыть, в какую историю она успела попасть, еще в те времена, когда играла русалку. Ей было всего 18 лет, когда она встретила Криса, который еще тогда не был Тором или кем его там называют, сейчас. Это было теплым и светлым чувством, которое не привело её не к чему хорошему. Даже, когда Морган получил приглашение на премьеру второй части Тора и предложил пойти с ним, Клэр ответила отказом, ибо не хотела сталкиваться с тенью своего прошлого. Холт не очень то любила говорить о том, что было, ибо это разбило ей сердце, а старые раны не хотелось теребить. Хотя, она уже давно не была той девчонкой, которая когда-то попала в сети Криса Хэмсворта.
Весь каст "Древних", после окончания съемок праздновал успешный финал сезона и для Холт, было неприемлемо не разделить эту радость со всеми. Как никак, она отдала этому проекту столько сил, не высыпаясь ночами и то иногда получая травмы на съемках, о которых надо было забывать, когда ты отыгрываешь сцену и улыбаться, как не в чем не бывало. Путь к успеху не так то прост, как кажется, особенно если ты родом не из США, а из Австралии, из которой мечтают вырваться не мало молодых актеров. Клэр прорывалась на пару с Фиби, с который они уже давно были, как сестры. Сверхъественная тематика давно уже стало весьма популярной и они стали отличной находкой для канала. "Древние" вообще пробивали на ностальгию по тем временам, когда они были еще совсем юными, а теперь снова отыгрывают дружбу на экране. Приятно, когда рядом есть человек, который понимает тебя, как никто другой
Провожали Клэр Джо, Фиби и Дэниэл, которые оказались свободны на тот момент, чтобы довезти её до аэропорта. На протяжении всего пути от квартиры Тонкин, где ночевала Холт, четверка не переставала болтать. Может, Клэр сейчас и уезжает со спокойной душой, а всем остальным совсем скоро надо будет начинать съемки 2 сезона, из-за того, что Гиллиса тянут сниматься в очередном сезоне его другого сериала. Как этот мужчина умудряется все успевать, Клэр понятия не имела. А может, это у него такой особый дар грамотно распределять свое время?
В самолете было, как никогда скучно и поселяли мысли о том, как там Дэнис, который находился в грузовом отсеке, вместе с другими животными. Радовало то, что полет будет длиться не более 4 часов, а соответственно скоро можно будет отдохнуть и расслабиться в собственной ванне, после этого перелета.
Как назло, Холт угораздило наткнуться на папарацци, которые видно были так долгими днями и ночами, чтобы выловить очередную публичную личность, про которую можно написать гадость в своей убогой газетенке. Забрав клетку с Дэнисом, Клэр направилась к свободному такси, которое могло доставить её домой.
Наконец-то, наконец! - торжествовала про себя блондинка, покачивая головой в такт песни Мадонны, которую крутили по радио.
Скоро, машина остановилась у дома Холт и таксист любезно помог ей выгрузить её вещи.
- Вот. Сдачи не надо! - улыбнулась она, расплатившись с ним.
Холт, вошла в лифт и нажав кнопку своего этажа, бросила взгляд на Дэниса.
- Ну, вот, малыш, еще чуть-чуть и мы с тобой будем дома!
Наконец-то, дверь. Клэр ставит клетку и свою сумку на пол, чтобы открыть её. Дэнис начинает лаять и она очень скоро понимает, что дверь на самом деле открыта. Девушка хмурится и внеся свой багаж в квартиру, выпускает свою собаку. В квартире был беспорядок и Холт тут же кинулась проверять, все ли на месте, откинув свою шляпу на стул. Пропал ноутбук, в шкатулке знатно прибрались, оставив лишь дешевую бижутерию, ДВД плеер. Благо, что вовремя прибывания дома, блондинка отказалась принимать подарок от матери, ввиде бабушкиного столового серебра, а то и оно бы оказалось украденным. Видно было, что они искали еще какую-то наличку и кредитки, но Холт всегда носила все пластиковые карты с собой. Да и много вещей унесешь с собой незаметно?
- Добро пожаловать домой, Клэр... - тихо произнесла Холт и рухнув на диван, уронила голову в руки. Нужно было соображать быстрее и позвонить в полицию, но сначала позвонить соседям. Тяжело вздохнув, она вышла из квартиры, стала нажимать на звонки. Уже был вечер и никто не спешил открывать.
Это заговор чтоли?
Она достала мобильный и стала набирать номер своей соседки, который у неё был на экстренные случаи, но было занято.
Черт!
Стараясь не падать духом, Холт пытается вернуться в свою квартиру, но внезапно налетает на кого-то.
- Прос... - она не успевает договорить, как сталкивается со взглядом знакомых глаз - Крис? Что ты тут забыл? - с нотками язвительности вырывается у неё и Клэр старается делать вид, что у неё все хорошо.
Точно, заговор...

◄ ГЛАВА ПЕРВАЯ ►

Одиночество, оно идет недалеко от тебя, а потом и вовсе хватает тебя под руку и ведет по жизни до того момента, пока ты не станешь сильным и не вырвешь свою руку из этой хватки, которая с каждым годом становится все сильнее и сильнее, охватывая тебя всего, ломая тебе кости, заставляя задыхаться и умирать, осознавая свою никчемность.
Моя жизнь кажется намного лучше, чем она была до того, как я отключила чувства. Ничто больше не вызывает у меня неприятных ощущений и горьких воспоминаний, теперь смотря на фотографию родителей, бывших друзей я ощущаю лишь спокойствие, а не ту слепую злость, боль и слезы, теперь не ощущая домашнего уюта и поддержки, я не достаю дневник, чтобы записать в него все свои переживания на этот счет. А да, дневник, он горел синим пламенем в камине, как только я прочувствовала всю свою новую жизнь, так я распрощалась со старой жизнью. Я не так давно отключила свои чувства. Я была не в силах выносить эту боль, это отчаяние, чувство вины за потерянных близких, смерть друзей. Я устала, чертовски устала и готова признать поражение. Мне проще было отключить эмоции, нежели продолжать терзать себя изнутри, раздирая, словно дикий зверь свою жертву на охоте. Мое сердце больше не болит, душа не ноет. Мне больше ничего не важно и плевать на всех и вся. Жизнь стала проще, знаете ли? Когда тебя ничто и никто не заботит, то ты словно груз с себя скидываешь. И я бы назвала это облегчением, но тогда я совру. Это просто попытка убежать от реальности изощренным и доступным способом. И мне не было стыдно, я продолжала притворяться, будто что-то чувствую, но смирилась с событиями прошлого. Все покупались на этот спектакль и я знала, что могу делать это вечно, со всеми, кроме него. Питер Даллас. Мой единственный друг, в человеческом обличье, который поддерживал меня, который давал мне надежду на завтра. Будучи вампиром, мне тяжело было совладать с собой рядом с ним.  Перед каждой встречей я выпивала два пакета с кровью и собирала свои желания в огромный мешок и завязывала, заталкивая его в дальний угол. Но каждый усиленный пульс Пита сводил меня с ума. Отключенные чувства помогли сдерживаться, голод стал более контролируемым, но я знала, что если он узнает о моем поступке, то никогда меня не простит. И тут мне должно быть плевать, но я все равно разумом не хотела прощаться с нашими отношениями. Я чувствую его эмоции, мне не нужно видеть его глаза для этого, я просто ощущаю это от него своей неживой душой. Мы хорошо успели выучить друг друга, но он не собирался притворяться, он - это не я. Мне должно было быть стыдно за то, что я так откровенно лгу ему в глаза, что обманываю его доверие, обманываю нашу дружбу и саму себя. О да, обманывала я себя с самого начала, когда отключила чувства. Мне плевать на всех, но мой разум - это то, что оставляло меня подле Питера. Эта привязанность была выше чувств и всего прочего, это невозможно было отключить или забыть, выкинуть за ненадобностью. Я просто ощущала, что теперь не смогу остаться без него, без его присутствия в моей жизни все пойдет не так. Тем более он знал кто я, знал о моей сущности вампира и возможно даже не боялся меня, не прятал свою шею при каждой встрече и не старался натереться вербеной до упадка. Я кажусь ему холодной и чужой, но не смотря на все это - я не хочу, чтобы он отталкивал меня. Если бы мне это было нужно, я бы уже совершила несколько глупостей. Мои глаза так привычно пустые, в них нет ничего того, что было раньше, во мне нет ничего из прошлого. И к его сожалению и моему счастью, этого не изменить. Я больше никогда не включу чувства. Я больше не буду ощущать боли потерь. Никогда...
Я приняла решение для себя, в определенный момент, когда мы стали отдаляться. Это было вчера.
***
Он же может стать и сильнее меня физически, это все зависит только от меня. И в тот момент в груди что-то защемило. Отголоски чувств, которые должны быть включены. Чтобы сказала я до того, как обратилась в бесчувственную сволочь? Смогла бы прошлая Елена даже помыслить о том, чтобы лишь человеческой жизни своего друга? Но если рассуждать логически, я подарю ему вечность. Разделит он ее со мной или нет - это выбор останется за ним. Но я дам ему безопасность, полную уверенность в завтрашнем дне, что он никогда не заболеет, не постареет и не умрет. Он сможет жить так, как не смел мечтать. И мы возможно останемся вдвоем, наслаждаясь этим миром полным пламени ада, языки этого кострища будут ласкать наши тела, души, мы будем умирать морально вместе, плевать на всех остальных. Сейчас, после того как я была разбита на части после братьев, то оправдывала себя бесчувственностью. У меня даже сердце бьется так слабо и едва слышно, что кажется я мертва даже для вампирского состояния. А может так и есть? Кто-то слышит мой пульс? Он заглох, как ржавая и старая иномарка и не заведется вновь. Хотя, кто знает... Ведь появился ОН. Пит, именно он заводил во мне этот механизм, когда я начинала ощущать неприятные покалывания совести, когда вспоминала о былом и возвращалась к тому, с чего все начиналось. Но я не желала включать эмоции, потому что это убьет меня. Разрушит и раскрошит в самый мелкий прах. Мне бы очень хотелось поделиться с ним своими чувствами, возможно и заплакать, посмеяться, обнять его и ощутить этот девичий трепет в сердце, как подросток. Но не могу. Просто не могу... Он не поймет, пока сам не станет таким же. И я решилась на это, я пришла в его дом, он давно пригласил меня, после сегодняшнего дня приглашения сюда мне не понадобится, как и любому другому вампиру, как только он умрет и станет подобным мне, это не будет собственностью человека.
Привычная холодность, разговоры "по душам", я знаю, что он подозревает. Он хочет отказаться от меня, отчаяние - все, что движет мной в этот момент. Мой взгляд из фальшиво-теплого становится абсолютно стеклянным и безразличным, с губ сходит нервная улыбка, на лице абсолютное умиротворение и спокойствие, я слегка склоняю голову и венки под глазами явно пульсируют, когда я вижу шею Питера, но это не самое важное сейчас. Полная правда должна прозвучать в поступках, он должен понять, чего я хочу. Хватит обмана. Поза забитого вампира-Елены сменяется на раскованную, вальяжной походкой, расправляя плечи и выставляя вперед грудь, опуская руки, я иду к парню. Он хочет того, чтобы я покинула его жизнь. Каждая гребаная буква врывается в мое сознание, я ощущаю как закипает во мне злость, я начинаю выходить из себя. Мои ноздри раздуваются, глаза становятся уже от прищура, я поджимаю губы и напрягаю скулы, чтобы совладать с агрессией. Это чувство стало единственным, которое я могу себе позволить, оно помогает жить мне, но обычно от него могут пострадать или умереть другие. Я не могу быть каменной статуей, когда ощущаю как кровь льется по его венам, тем более злость одолевает меня и я ощущаю как венки снова проступают под глазами. Он хочет выкинуть меня из своей жизни за мой выбор. Какая-то у нас не настоящая дружба выходит. Это злит меня еще больше и я со скоростью вампира припечатываю парня к стене, все еще сжимая его запястье, а другой рукой сжимаю его горло, но не за тем, чтобы он задохнулся,а просто зафиксировать его взгляд на себе. Скалюсь, как привычно хищнику и обнажаю обзору клыки, что уже прорвались наружу. Меня колотит и я не могу больше сдерживаться, потому что он даже по бесчувственной мне бьет больно. Он хочет лишить меня себя, хочет оставить мою жизнь никчемной, намного никчемнее, чем она уже есть. Возможно я делаю ему больно, но сейчас мне плевать, я лишь слегка отклоняю его голову от стены и снова припечатываю, слыша небольшой глухой удар его затылка о перегородку дома. Мне стоило бы рассчитывать силу. И мои глаза улавливают отблеск браслета, что надет на его запястье. Я помню как подарила его ему. Когда мы сблизились и я поведала Питеру о сверхъестественном в Мистик-Фоллс, то дала ему защиту, защиту от внушения. Естественно помимо оберегания его от других вампиров, я заботилась о сохранности его разума. И я не хотела сама внушать ему ничего, чтобы не было даже соблазна... Смотрю в его глаза еще долю секунды и отпускаю его шею, тут же надрывая верхние пуговицы на рубашке, что мешали мне и впиваюсь клыками в его шею. Они острые как бритва, поэтому входят как в масло, разрывая кожу и проникая в артерию. Теплая, густая, совершенно необычная кровь. Я глотаю ее и мне мало, с каждым глотком жадность охватывает меня и я вжимаю с силой тело Пита в стенку. Голод завладевает разумом с каждой каплей крови, что поступает в мой организм. Она чертов наркотик, именно его кровь так дурманит меня, я не смогу остановиться. Вонзаю клыки еще глубже, причиняя парню боль, но я не могу контролировать это. Все тело бьет от экстаза, я чувствую аромат, пью его кровь, чувствую каждый стук его сердца.  Я отстраняюсь, но не поднимаю голову от его шеи, в моих губ капает алая и густая жидкость, для людей с соленым привкусом, а для вампиров нежнее любого напитка и приятнее любого блюда. Сглатываю остатки во рту, справляюсь с жаждой и утираю ладонью кровь со своих губ, тут же возвращаясь в исходное положение перед парнем, в достаточно близком расстоянии от его лица, не отводя своих глаз от его взгляда. Это волшебно. Я настолько сильно наполнена им, что не могу больше отвечать за свои поступки, хотя все понимаю. Желания берут надо мной верх и я слегка улыбаюсь, касаюсь пальцами его предплечья и мое тело бьет дрожь. Я не свожу теперь глаз с его губ, они дрожат, но притягивают к себе... Но я не позволю себе перейти границу, сначала я сделаю то, зачем я пришла. Кусаю собственное запястье и силой заставляю пить свою кровь, я вижу как он пытается выбраться из моей хватки, но это бесполезно. Я не откажусь от своей идеи, сделать его частью своего мира. Срывая с его запястья браслет, я просто ломаю ему шею одним ловким и резким движением. Хруст его костей я слышала очень отчетливо. Внутри все дрогнуло, хотя я сама этого не поняла сначала. Он упал замертво у моих ног, становясь безвольной тряпичной куклой на некое время, пока не очнется. Мне хватает духу, чтобы поднять его тело и перенести его на диван. Сколько он будет в мертвом состоянии я не знала, мне нужно было успеть достать человеческую кровь до того, как он очнется. И я заставлю его выпить ее, я не дам ему даже подобия выбора, чтобы он мог подумать о смерти, не испив алой и не завершив обращение.
Прошел день, вечер и наступила ночь. Он все не приходил в себя, я уже успела наполнить его холодильник кровью, донорскими пакетами. Подойдя к холодильнику, я вытащила пакет с кровью и вскрыла его достаточно небрежно, не заметив, как пара капель крови упали на края майки. Губы уже сомкнулись на отверстии пакета и в пару глотков я ополовинила донорский пакет, наполняя свой организм третьей положительной, которая была отвратительной на вкус, потому что не была из человеческой вены. Я ждала, того самого момента, когда очнется тот, с кем я хочу разделить вечность. Но в моей душе были опасения, что я разбудила в нем "зверя" этим поступком. Я возможно сделаю из него монстра, но это не важно, он будет рядом, он не оттолкнет меня. Слышу как он очнулся, этот резкий вдох...
***
Я сделала его вампиром, он завершил обращение, но я не успела предугадать, что Питер окажется настолько способным быть хищником. В тот самый вечер он просто сбежал. Я оставалась в его доме вот уже целый месяц, в надежде, что он вернется. Я надеялась, что с ним ничего не случилось, потому что он был без защиты от солнца, где он был весь этот месяц? Как мне найти его и получится ли? Я должна объяснить ему то, что мой поступок носил только характер отчаяния и самых лучших побуждений. Запасы крови в холодильнике закончились, мне нужно было выйти из этого чертова дома Далласа, чтобы наполнить "хранилище" "едой", но я боялась оставить свой "пост". И не зря, я слышу как открылась входная дверь, со скоростью вампира я оказываюсь на пороге, напротив входа и застываю в неком ужасе. Передо мной он, Питер. Но он совершенно другой, нежели я его помню. Эти пустые глаза, наполненные яростью, одежда, испачканная в крови, он был другим. Именно этого я опасалась, я разбудила в нем монстра, я создала этого вампира, который возможно без раздумья оставлял за собой следы убийств. Весь этот месяц, что его не было, он убивал? Я не могу поверить, что тот самый Пит, которого я знала, стал тем, кого я вижу сейчас перед собой.
- Мне нужно тебе все объяснить. - Это единственное, что я смогла выжать из себя, пока разглядывала его новое обличье.

you better watch your mouth
i know everything that you're all about
i know what to say that will make you cry

---

мою жизнь вряд ли можно назвать полной мудрых решений и верных поступков. очень сомнителен тот факт, что люди действительно способны учиться на своих ошибках, если начать анализировать тот небольшой отрезок времени, что я волочу свое бренное существование // наступать на одни и те же грабли, в упор не видя расчищенную тропинку? о, это смело можно назвать моим хобби [каким-то извращенным, с намеками на мазохизм, и все же хобби]. но не смотря на это, одну простую истину я уже усвоил [она буквально ножом на сердце вырезана, клеймом на коже прожжена]. и если вам в голову придет столь глупая мысль — спросить моего совета, я скажу лишь одно: никогда не связывайтесь с женщинами! never fucking ever. вы слышите меня? никогда! никогда и ни за что. ни. за. что. а если вам вдруг когда-нибудь все же захочется прыгнуть в омут с головой [прогуляться по его дну с ее чертями под руку], вспомните меня, просто посмотрите на всю эту ситуацию, в которой я оказался: мне не так уж и много лет, а я уже с кольцом на безымянном пальце и, если честно, не помню, чтобы за последние годы горел диким желанием делать кому-либо предложение [не понимаю прямо сейчас, как я увяз в этом дерьме по уши]. что ни говори, а женщин на самом деле иной раз можно сравнить с ведьмами, иначе как им это удается? не то что бы у меня табу на брак или что-то в таком духе, просто... это должно идти от сердца, с глубины души, из самых темных и холодных ее уголков. тогда, когда даже в этих тайных и недоступных местах можно согреться в лучах собственной любви к человеку, с которым ты собираешься провести всю свою жизнь. и не должно быть ни минуты сомнений, даже если вас будет разделять расстояние и время, как сейчас нас с эльзой разделяют два часа езды от этого отеля до моей квартиры, которая уже не похожа на ту холостяцкую обитель, которой она была до всего этого безумия.

вообще говоря, мысли о том, что уже пора остепениться, завести семью и забить на «псевдокрутость» одинокого рок-музыканта, меня не посещали. но они были словно вдолблены в меня силой [навязанной мантрой теперь вечно крутятся в моей голове], и я даже не вижу смысла говорить, кто несет ответственность за это, потому что ответ предельно ясен и очевиден. еще каких-то полгода [теперь кажется, что целую вечность] назад я колесил по миру, давая концерты и наслаждаясь отдачей толпы / славой / вниманием фанатов. и никаких женщин, только «maroon 5» и любимые инструменты. а сейчас что? уже практически женат на одной. но вот только не за ней [теперь моей и пожизненной спутницей, и будущей матерью моих детей, вероятно?] я иду сквозь толпу, расталкивая едва знакомых людей локтями // игнорируя все возмущенные возгласы, ругательства и просто нечленораздельное мычание в свой адрес. не ее очертания [и почему я до сих пор помню этот силуэт?] привлекли мое внимание меж танцующих тел. как рыба на приманку следую за той, что стала моим весенним обострением, моей передышкой от рутины под названием «серьезные отношения» // думал ли я тогда, что все зайдет так далеко в конечном итоге? конечно же, нет.

давайте лучше вспомним, как, собственно, я к этому пришел... вечеринка. в преддверии завтрашнего «праздника», дня всех влюбленных? я не уверен... но это было бы логично, я полагаю. если только хозяева сего мероприятия не возжелали закатить такую большую тусовку в честь пятницы тринадцатого. кто-то притащил меня сюда пару часов назад, и за это время я успел влить в себя энное количество алкоголя // недостаточно, чтобы перестать мыслить трезво, но достаточно, чтобы позволить себе парочку легкомысленных поступков и спонтанных идей. таких как например подойти к бывшей [с которой мы не общались с того самого момента, как расстались по телефону в середине летнего тура], после недолгого «глаза в глаза», когда наши взгляды случайно пересеклись. такая замечательная идея. возможно, она и вовсе не пришла мне в голову, если бы ты, беати, не решила скрыться из моего поля зрения после нашей «встречи глазами». да уже и неважно, как эта гениальная мысль зародилась внутри меня. важно лишь то, что между нами — пара метров. я не уверен, что ты осведомлена об этом, ведь ты так и не обернулась ни разу. что ж, надеюсь, ты любишь сюрпризы. в считанные секунды все же догоняю тебя. не знаю, зачем я это делаю. не знаю, почему. не знаю, что скажу тебе, если ты, конечно, сразу же не убежишь [а это ты, скорее всего, как раз не сделаешь]. я не думал об этом, когда срывался со своего места, не думал, когда следовал за тобой как мотылек на пламя, не думаю и сейчас. не знаю, правда, как буду действовать. остается лишь плыть по течению.
— беати... — стараясь перекричать музыку, зову тебя за несколько секунд до того, как хватаю за запястье // надеюсь, моя хватка не причинила тебе боли, но это действительно не то, что я способен контролировать сейчас. умение рассчитывать силу — первая вещь, которая отключается, когда мне случается выпивать. отпускаю сразу же, как только добиваюсь желаемого: вот ты остановилась и медленно, словно преодолевая нежелание, разворачиваешься. знаешь, а я уже и забыл, как ты выглядишь не на фотографиях. намного красивее, чем на всех этих отфотошопленных постерах victoria's secret // чего не скажешь о других моделях, которых фотографы, судя по всему, действительно избавляют от недостатков внешности во время постобработки. но не тебя, беаати, нет. тебя избавляют  от твоих достоинств // и эту мысль я никогда не должен озвучивать. ведь если сказать женщине, что она потрясающе красиво выглядит вживую, вместо кроткого_смущенного «спасибо», которое обычно ждешь, последует возмущенный вопрос «то есть на фотографиях я некрасивая?» и никак иначе.
— привет, — да, я именно так «плыву по течению». звучит как-то очень тупо [неправильно, неестественно] после всего, что было между нами, но, как бы смешно это ни было, именно это слово кажется сейчас самым правильным из всех. в конце концов, что я могу еще сказать сейчас? пока я все еще не уверен, рада ли ты меня видеть [хотя что-то мне подсказывает, угадать будет нетрудно]. честно говоря, я даже не уверен, знаешь ли ты обо мне и эльзе, ведь мы пока не предавали огласке столь громкую новость. но ведь вы работаете вместе, вы же были подругами. а сейчас я с удивлением для себя обнаруживаю, что не имею ни малейшего понятия, кто вы друг другу сейчас. спрашивал ли я у нее про тебя хоть раз? нет, никогда. привет, — на выдохе повторяю я, едва слышно.

Да, он был готов играть эту, пропитанную отрывками собственного прошлого историю, но не с ней. Карл не хотел воскрешать все эти воспоминания, от которых так старался отгородиться все это время. Уйти всегда было проще, чем признать то, что ты бежишь от тех чувств, которые пробуждала в тебе эта женщина. Твой ангел, которому ты сам же и обрезал крылья. Ты боялся разочаровать её, но все равно сделал это, оставив одну, наедине со своими мыслями, не заботясь о том, как это больно, когда тебя предает любимый человек. История Сары и Винсента, словно была списана с них самих. Если бы Иззи знала, что все это время творилось в его голове, что Карл не привык выводить наружу. Он позволял видеть людям только, что ему самому хотелось. Был четкий принцип, по которому Карл жил, который начал трещать по швам, стоило ему подпустить Изабель к себе ближе. Проще было уйти, чем сказать слова, которые прокручивались в его голове не один раз.
Не было смысла капаться в прошлом, которое так и должно там оставаться. Но почему так сложно? Стараешься скрыть этот факт, следуя своего жизненному сценарию и сценарию картины, где ты играешь отрицательного персонажа, от которого ждали хороших поступков, но он все испортил. Вы уже просто коллеги, которые снова разойдутся в разные стороны, стоит мероприятиям, посвященным этому фильму закончиться. А пока, между вами была игра, в которой не хотелось сдаваться и уступать. Чьи фигурки исчезнут с этой шахматной доски раньше?
Как и положено по сценарию, он выполняет указания девушки. Чем дальше игра, тем её вкус становится слаще, а значит, тем приятнее будет видеть лицо Лукас, когда она наконец-то проиграет. Вновь ухмылка на его губах. Как бы не отвлечься на момент, когда нужно будет падать в бассейн, что будет означать крах его планов. Хотя, они и так были порушены, стоило ему снова столкнуться с Лукас, возле трейлера. Она делает шаг, сокращая расстояние, между ними. Это был рассвет отношений, между Сарой и Винсентом, прежде, чем на них грозился свалиться новый. Совсем, как у них с Изабель, когда он был одним из самых важных людей в её жизни, но оборвал все одним махом. Потому, что так проще, легче. Потому, что Карл был таким.
Разум почти затуманился, но стоило Изабель произнести свою реплику, как он очнулся, понимая, что все-таки они на работе и смотрят люди, для которых было важно, чтобы этот фильм окупил себя.
Легким движением руки, Лукас толкает его и он падает в бассейн, под её звонкий смех. Он уже было и забыл, какого его слышать, после столь длительного времени, что они не виделись. Вентворт продолжал с интересом наблюдать за ними, как и положено по сценарию. Хотя, он скорее больше смотрел на Изабель, героиня которой не ответила взаимностью на любовь его персонажа. Карл приглаживает мокрые волосы и манящим жестом подзывает её, как пламя мотылька, который может сжечь его разом. Урбан не сводит с неё глаз, наблюдая за её движениями. Когда-то эта женщина была его, но сейчас, в ней появилось то, что ему нравилось. Тот огонь, что всегда был в ней, стал гореть ярче, но было все тоже манящее притяжение, которому он сопротивлялся. Как только режиссер скажет свои слова, как по щелчку, они снова вернутся в тот мир, где они для друг друга никто. Уже давно никто, словно и не было всех этих дней, что они провели вместе, словно, она и не улыбалась ему искренно, когда Карл будил её утром, целуя в щеку. Привязал к себе, а после, резким движением обрезал веревки, позволив ей упасть и не подхватив, как раньше. Да, ей стоило держаться от него подальше, а ему не позволять проникать в потаенные уголки его собственного темного коридора, в который умудряются попадать немногие.
Карл бросает взгляд в сторону Вентворта, который смущенно улыбается, изучая Изабель. Казалось, что эта сцена длилась вечность. Никто не забыл слова, не накосячил. Что для Миллера была просто работой, то для Урбана, кроме выполнения своих обязанностей было и попыткой доказать своей бывшей, что она не получит, чего хочет, как бы не пыталась.
— Очень жаль, ведь скоро Винсент станет ко мне приставать. А с тобой, возможно, не посмеет.
- А может, Винсенту это не интересно? - игриво произносит он свою реплику, в очередной раз улыбаясь и наблюдая за подплывающей к нему Лукас - Может, Винсент хочет поплавать? - Карл бросает короткий взгляд на Миллера, затем снова на Изабель.
Когда ты играешь с огнем, то обжигаешься, Иззи... Не боишься этого? - вновь этот взгляд азарта и похоти, всплыл в его глазах и он подплыл к ней ближе.
- Любишь в игры играть, да? - Урбан хитро прищурился.
Да, Карл признал, что она была хороша, как актриса. Не зря, он однажды подметил, что у неё талант, который позволит ей выбраться из Австралии, как когда-то он уехал из Новой Зеландии, чтобы начать новую жизнь. Плевать на количество неприятелей, слухов вокруг тебя, которые ты читаешь, стоит тебя только взять газету за чашкой кофе. Карлу нравилась эта жизнь, нравилось примерять на себя новые образы, которые помогали ему скрыться от самого себя. Он многое не говорил Иззи, особенно самое главное, что врядли скажет сегодня и вообще когда-нибудь, моля о прощении и изображая того, у кого проснулась совесть. Ей не нужны были слова, которые Карл так и не сказал ей, не сумев переступить через свои принципы и себя самого.
Урбан накрывает её губы жадным поцелуем, чувствуя, как пульс забился сильнее. Его ладонь легла на её затылок, а сам боялся, что еще чуть-чуть и проиграет. Карл чувствовал, как этот поцелуй отравляет его, пробуждая старые воспоминания, от которых так хотелось отгородиться. Её губы соскальзывают на его щеку, направляясь к мочке уха, а сам он, бросает суровый взгляд на Миллера. Скорее, не из-за того, что тот сидел и смотрел, а из-за того, что Урбан злился, что Лукас сейчас, как никогда близка к тому, чтобы все ему обломать.
Карл вновь целует её и спустив ладони на талию, поворачивает в противоположную сторону. Пусть не надеется, что только у неё своим тузы в рукаве. Не отвлекаясь от Лукас, он слышит, как Миллер уходит с площадки, как положено по сценарию.
- СНЯТО!! - кричит режиссер.
- Знаешь, за актерское мастерство ставлю тебе пять, но... - начал было Карл и склонившись к её уху прошептал - переключатель, между Изабель и Сарой заедает, неправда ли? - он ухмыляется и поцеловав её в мочку, выходит из бассейна. Урбан берет свой халат, который положили на стуле для него и одевает его - Да и кстати... Я рад, что малышка Иззи наконец-то выросла...
Вот она. Попытка уколоть, чтобы избавиться от той волны воспоминаний, которая отозвала эхом старые воспоминания. Проще было переключиться на эгоиста, которому на все наплевать. Вот только, не сломается ли этот переключатель?
- Увидимся! - он подмигнул ей и ушел в сторону своего трейлера. Скоро, нужно было собираться на вечеринку, которая стала ему необходима еще больше, после того, как Карл узнал, что проведет свои съемочные дни, осознавая, что работает со своей бывшей.

my flesh was scored by your thorny branches now the patch work i’m tailored from is ripped at the seams and the thread-less warning flags waved as though the wind was mad but i chose not to notice and got caught in your snare

наверное, у девушек есть какой-то особый ген, который заставляет их ждать от жизни невероятно красивой и сказочной любви, как в книжках, такой, чтобы «жили они долго и счастливо». чтобы с принцем на белом коне или вампиром на серебристом вольво. я, конечно, не была столь наивна, но где-то в глубине души частичка меня все равно продолжала искренне надеяться, что сейчас меня остановят, поклянутся в вечной любви и никуда больше не отпустят. что оказавшаяся закрытой дверь - это проделки судьбы. но ничего такого не случилось, а я не знала, что чувствовать по этому поводу и лишь продолжала дергать дверную ручку, хотя это очевидно не помогало.
мне было досадно от того, что то, в чем я долго собиралась с силами признаться самой себе, оказалось вот так отвергнуто и растоптано, хотя другой расклад, пожалуй, был бы совсем не к месту. все шло так, как и должно было после всего, что произошло. и от этого становилось еще хуже. грустно, что это единственный правильный вариант, единственное верное развитие событий в данной ситуации. чего я не могла понять, так это причины, которыми движим джеймс. безразличие? гордость? трусость? неспособность поверить в то, что его можно полюбить? я готова была - мне только повод дай - сорваться и заставить его, наконец, поверить в это, поверить в себя, поверить в любовь. я бы нашла подходящие слова. готова была пожалеть об этом сотню раз, но дать еще один шанс этим отношениям.
но нет такой штуки как судьба. иначе я бы не стояла сейчас, почти вплотную прижавшись к двери и вцепившись в ручку, которую я хотела просто взять и выдрать к чертям, чтобы поскорее покинуть эту комнату. чтобы поскорее все забыть и никогда больше не вспоминать. как будто это было вот так просто.
с другой стороны, я все же радовалась такому проявлению...чего бы там ни было в его голове. потому что так будет лучше. потому что поддаваться чувствам сейчас - не самая лучшая идея. я итак сейчас в миллиметре от пропасти. одно неверное движение - и я полечу вниз, в самую глубину. я больше не смогу вернуться на поверхность: сил не хватит. силы воли, духа. я должна уйти сейчас. или никогда. лишь бы открыть эту чертову дверь. помоги мне, господи.
я слышала, как джеймс подошел. слышала свое имя, сорвавшееся с его губ. вот о чем мне точно нельзя было думать сейчас, так это о его губах. о поцелуях, которые заставляли сердце биться чаще, а дыхание замирать, будто каждый раз был первым. о его пальцах, которыми он касался моей щеки, когда убирал непослушную прядь за ухо. о его голосе, который я могла слушать часами. я вспомнила, как он пел мне свои песни, когда я доставала его просьбами. как вся жизнь проносится перед глазами того, кто на волоске от смерти, так и все наши с бауэром моменты проносились сейчас перед моими глазами, словно празднуя_знаменуя конец этой истории. сейчас определенно был не самый подходящий момент предаваться воспоминаниям, но подсознание, коварная вещь, упорно подсовывало мозгу картинки из прошлого, как бы насмехаясь надо мной. смотри, чего ты лишилась. смотри же. смотри. не переставай смотреть. вот еще. и еще. видишь?
я убрала руку от двери, чтобы не допустить того самого неловкого_чувственного момента, когда двое случайно касаются друг друга пальцами. я спиной чувствовала, что он стоит позади меня. в непростительной близости. я готова была поклясться, что ощущала тепло его тела, хотя это вряд ли было возможно. проделки воображения, ничего больше. не двигаясь, затаила дыхание. замерла. казалось, что любое телодвижение приведет к последствиям. я не ошиблась.
внутри меня все оборвалось, когда джеймс закончил фразу. до этого частичка меня все еще наивно смела надеяться на что-то. надежда умирает последней. моя умерла, когда щелкнул дверной замок, а в воздухе повисло слово «уйти». я сглотнула обиду, застрявшую в горле неприятным глотком, и пошатнулась. случайно. сделала неосознанный шаг назад. назад, где стоял он. почему ты все еще стоишь здесь?
не зная, что еще сделать, я медленно развернулась. это было моей очередной ошибкой. теперь я стояла лицом к джейми. слишком близко. слишком. позади меня - дверь, выход. путь к свободе. а я продолжала стоять слишком близко, оказавшись вдруг слишком слабой. мне хотелось прямо сейчас броситься ему на шею, но я не знала, чего хочу больше: придушить его голыми руками или прижаться к нему и больше не отпускать. я сжала руки в кулаки, чтобы сдержаться, и заставила себя посмотреть в его глаза. такие голубые и такие пустые, безразличные сейчас. я чувствовала, что должна что-то сказать. или сделать. прежде чем я успела подумать, с моих губ сорвались те самые слова, которые когда-то сказали мне. я тот урок усвоила, может, пора преподать его и джеймсу, который, видимо, просто не мог думать о себе как о человеке, которого можно любить. пора было понять ему, что это на самом деле не так.
- хватит быть таким. просто хватит. может быть, тогда все перестанут сбегать от тебя, - облизнув губы, я отвела глаза и, помедлив, развернулась. здесь мне делать было больше нечего, разве что собирать осколки, на которые разлетелось все к чертям. но только вот смысла в этом не было: они теперь слишком малы, чтобы склеить. о них можно только пораниться. толкнула дверь. все еще не хотелось уходить, но надо было. так будет лучше. для всех. переступила порог и, помедлив, ушла, даже не обернувшись.
я спускалась вниз по лестнице, а по моим щекам вниз текли беззвучные слезы, сдерживать которые я не не могла больше. теперь было все равно, если кто-то увидит. главное, что джеймс не видел. остальное неважно. сейчас мне было просто необходимо выплеснуть все наружу. чтобы не оставлять это в себе. чтобы начать двигаться дальше, заново выстроив стены_мосты, заново выстроив свою жизнь. без него.

well you’ve left your mark boy, you’ve bulldozed my walls i could build them up brick by brick but they never stand quite as tall bitter ruin - beware

          Давай поговорим о тебе, маленькая запутавшаяся девочка. Ты не любишь внимание, вернее, жаждешь его до спазмов в животе, до головокружения, до судорог по всему телу. Ты слишком легко увлекаешься и слишком плохо забываешь. Ты умудрилась соединить три этих черты в одном человеке. Свет все-таки сошелся клином. Единственный, исключительный, таких больше нет – ты придумала меня, идеальным, непоколебимым, недостижимым, образцовым, неземным, ты продумала все мелочи и детали, чтобы влюбиться до умопомрачения, ты выдумала ваше прошлое и будущее, в котором мы оба счастливы. Ты забыла учесть только то, что ты в мои планы можешь не входить. Но было слишком поздно - ты уже окончательно потеряла нить реальности, за которую цеплялась долгое время. Ты вертела ее в пальцах, думая, размышляя, как лучше сплести из нее веревку, на которой можно повеситься. Ты так много раз была у пропасти, но ни разу не нашла сил, чтобы шагнуть вперед, тебе каждый раз не хватало сил сделать один-единственный маленький шажок. Свобода, невесомость, левитация, ветер в волосах, слезы от его порывов: вот только люди не летают – они падают, разбиваются, ломаются напополам, заканчиваются, исчерпываются. Ты уже чувствуешь, как теряешь свою реальность? Как она уходит сквозь пальцы, словно песок. Ты больше не сможешь упасть на колени, пытаясь собрать ее, изменить ее, восстановить ее, построить все заново – просто глупо искать именно свой «песок» в пустыне. Поэтому ты продолжаешь тонуть в жалости к себе, в этом бескрайнем море отчаянья, в мутной пахнущей болотом воде презрения к себе. Ты продолжаешь глотать таблетки, одна за другой, раскладываешь их на столе, раскрашиваешь красками; одеваешь очки, утыкаешься в монитор и уже не замечаешь этого, запиваешь большим количеством воды. Ты ведь знаешь, что водой можно отравиться? Ты просто хочешь пережить тот вечер еще раз, еще один раз… будто тебе этого хватит, будто ты успокоишься, будто ты найдешь в нем то, что заставит отвернуться и забыть.
          И ты ловишь их взгляды, направленные только на нас, понятные только друг другу, слишком красноречивые, вызывающие, кусаешь губы, впиваешься ногтями в руки, сжатые в кулаки, ощущаешь странные эмоции, поднимающиеся откуда-то из самых недр души. Ты так долго прятала их там, достаточно глубоко, чтобы никто и никогда не смог найти, чтобы больше никто не смог их вызвать – им не помогали ни мольбы, ни крики, ни истерики, ничего – и только сейчас вспомнила, как они называются – глупым словом «ревность».
          - Это мой дом, – почти выкрикиваешь, слишком резко, слишком неожиданно и достаточно далеко от намеченной цели. Заставляешь меня остановиться и не желаешь ждать ни секундой больше – выскакиваешь из машины. В конце концов, не так уж и страшно пройти несколько кварталов пешком, но не по главной улице – по дворам, в которых сможешь раствориться, потеряться. Прямо, прямо, поворот налево, прямо по траве, немного правее, обойти несколько машин, нырнуть в арку, после нее тут же повернуть снова налево, перебежать дорогу, пройти насквозь очередной двор, скользнуть взглядом по горящей вывеске магазина – нужны тебе сигареты? Нет. Ответ на абсолютно все вопросы, которые ты сегодня задавала себе. Нет, все то, что ты помнишь – просто плод твоей фантазии. Нет, меня тогда там не было и быть не могло. Нет, я писал и звонил тебе, не просто потому что волновался, ведь мы всегда, как тебе казалось, неплохо общались. Нет, ты просто все придумала. Нет, продолжения не будет. И ты сама не понимаешь, что начинаешь бежать, будто можно убежать не то, чтобы от себя, но от своих мыслей. Как хорошо, что ты умеешь не думать. Как славно. Как поразительно. Как восхитительно. Кажется, ты начинаешь давиться смехом, смешанным со слезами? Удивительно. Но ты сама прекрасно понимаешь, что именно происходит – воздушные замки рушатся достаточно часто, чтобы уметь ловить эти моменты, перехватывать их и успевать вырывать, пока не слишком поздно. Ты не знаешь, не представляешь, что будет потом – есть только сейчас, и ты всеми силами пытаешься вырваться из этого момента, разорвать все цепи и оковы.
          Но единственное доступное лекарство осталось дома.
          Меня воротит от тебя. Я не подонок и не гад, но сейчас ты категорически перегибаешь палку, и я понимаю, что больше никогда в жизни не позвоню тебе, не напишу. Я не один из тех, кто постоянно меняет девушек, как перчатки, но я никогда не скажу тебе об этом. Наверное, я просто ищу именно ту, которая заставит остановиться, или просто ищу именно «ту», которую потерял, семь лет назад, я сам не понимаю, почему.
          Сколько мы не виделись? Год? Два? Три? Десять? У меня давно появилась дурацкая привычка считать, абсолютно все вокруг: я встретил семнадцать блондинок, пока дошел из такси до входа в парк; я прошел мимо восьми кофеен; я пересек четыре перекрестка; я поправил шарф пять раз, каждый раз наивно полагая так и оставаться неузнанным; и я пережил около семи лет с тех пор, как мы гуляли тут с ней в последний раз. Странно, но Вселенная, видимо, решила напомнить мне о ней всеми возможными и невозможными способами, или все вокруг просто не меняется, даже с течением столь долгого времени. Просто такси остановилось слишком недалеко, просто запах остался тем же, просто вокруг все осталось так же, просто состояние точно такое же. Ноги сами направили ко входу в парк, как тогда много-много раз подряд.
          Просто именно сейчас я понял, что пора что-то менять в жизни.
          Или возвращать на круги своя.

подари мне, Бог, эту женщину, и не дай никогда ей опомниться. я за каждый вздох, с нею скрещенный, заплатил тебе больше, чем сторицей.

одолжи мне, Бог, её горести, если станут они неизбежностью, чтобы мог финал её повести я украсить заботой и нежностью.

укажи мне, Господь, грусти трещины на душе её слишком доверчивой. я люблю, я хочу эту женщину. вот и всё, - больше мне просить нечего…

         Почти невозможно остановить этот бешеный, срывающийся пульс, который, как после длительной пробежки, никак не установится. Из-за него труднее дышать. Из-за него все сжимается и раздается какой-то непонятной тупой болью. Но эта довольная улыбка не сходит с его лица, постоянно прерывая поцелуй, развязный и долгий, но полной какой-то невероятной нежности, совсем ему несвойственной. Эти перепады безумия и легкости Джаред никогда не замечал за собой. Только сейчас, этот резкий перевес в эмоциях так сильно был ощутим. Спина горит от этих маленьких царапин и попадающих в них капелек пота. Но эта боль почти неощутима на фоне с тем, что овладевает сейчас мозгами актера.
         Он продолжает гладить ее виски, легко проводит по скулам, снимая с них невидимую пыль. Одним ловким движением, понятным лишь ему одному, заправляет, выбившиеся прядки за ухо и целует алые губы. Размеренно, нежно, как тогда. Он пытается всю свою любовь в один поцелуй, понимая, что он должен быть безумно бесконечным, чтобы объясниться. Даже если вырвет для нее свое сердце. Он никогда не сможет доказать ей свою безграничную любовь. Для него она как бесконечный млечный путь, как звезды, до которых нельзя дотронуться. Он отпетый романтик, безумец с зелеными глазами, мир которого вмиг сошелся на одном единственном человеке. Ради нее в огонь. Ради нее в воду. Быть сильным. Принадлежать только ей и никому больше. Этих чувств он раньше не испытывал. Все, что было с ним когда-то в прошлом, не такой сильной болью уже раздавалось в душе. Те две девушки, что сводили с ума, не могли добить его вот да такого состояния. До полного сумасшествия, до сводивших скул, до болящих кулаков с разбитыми костяшками. Хотелось рвать_летать_убивать_петь. – Я не могу сказать то, что хочу, потому что я не могу найти слов. Я люблю тебя так сильно, что готов отдать тебе всего себя, каждую эмоцию, каждый взгляд. Все, что могу и не могу. Джен, я никогда так не любил. Никогда так сильно не скучал. Больше никогда не уходи.
        - не уходи вот так, хлопая дверью и сдерживая слезы. Я знаю, милая, тебе было больно. Я испытал боль не меньшую в своих размерах и просто больше не смогу залечить эти раны. Я хочу видеть рядом только тебя. Смотреть в твои карие глаза, улыбаться только тебе. Любить тебя всегда настолько, насколько буду способен. Предложить тебе и руку и сердце и все, что заберешь с собой. Испытаю смешки и подколы со стороны окружающих. Не поддамся этим глупцам, которые считают брак – глупостью и временным помешательством. Я знаю, что не смогу без тебя. Я упаду с головой в эту трясину, а может, окунусь в океан. Я не знаю. Я готов быть с тобой рядом столько, сколько отведет Бог, и сколько позволишь ты. В радости и в горе. И я не позволю тебе сделать иной выбор. Я чертов эгоист, безбашенный, сумасшедший, любящий. И честно, я сверну шею любому, кто подойдет к тебе хоть на метр, любому кто дотронется до тебя без моего ведома. Друзья. Враги. Мне плевать. Я не отдам свое сокровище никому, кто того не заслуживает. Я не доверяю людям. Только тебе. Но ты не человек. Ты демон и ангел в единой плоти. Наверное, у тебя забрали душу, ведь быть такой холодной снаружи и горячей внутри может только человек без души. И твой холод видят миллионы, с экрана, в живую, общаясь с тобой и видя улыбку, под которой ты прячешь что-то сокровенное. И только мне дозволено видеть тебя настоящую. Ты моя личная богиня, рядом с которой я готов быть вечно -
         - Не плевать ли тебе, кто стоит за этой дверью? – спрашивает он, снова касаясь губами ее губ, щек, проводя кончиками пальцев удивительно тонким чертам лица. – Пусть у них уши отсохнут и глаза вытекут, мне плевать, - снова оставляет легкий поцелуй, перемещаясь к уголкам губ, к подбородку, опускаясь к шее и исследуя каждый сантиметр ее кожи. – Я хочу… еще, - тихо шепчет прямо ей в губы, - давай уедем отсюда, они переживут без нас. Сами виноваты, что свели. Снова… Просто уйдем отсюда. Давай, ну же, - шепчет снова, как заведенный, обжигая дыханием тонкую кожу на шее, прикусывает мочку уха, блуждает руками по любимому телу. Оставляет еще один резкий, требовательный поцелуй, от которого слегка повело голову и все, что было в гримерке, внезапно поплыло. Отстранившись, он кое-как привел себя в порядок, сжимая кулаки так сильно, что пальцы впивались в ладони. Стискивал зубы, чтобы снова не наброситься на нее, добиваясь очередной порции безумного удовольствия. Помогает ей одеться, успевая в промежутках оставить пару поцелуев, искрометных и быстрых, но будоражащих душу.
         Подкрадывается к двери, удерживая девушку за руку. Так ему было спокойней. Она рядом, она ощутима и ее пальчики так крепко переплетаются с его. Подставляет ухо к двери, слыша как по ту сторону двери кто-то двигается, шуршит, разговаривает. Все заняты своим делом, а может приехавшими спасателями или ложным вызовом, рассказывая, например, о заложенной бомбе в маленькой гримерке. Пусть лучше думают так, чем потом бросают косые взгляды в их сторону и шепчутся друг с другом, завистливо хихикая. Он еще раз обернулся, посмотрев на эти розовые щеки и застенчивую улыбку. Где вся та страсть, что была совсем недавно. Почему на лице скромность, а пальцы все равно так отчаянно теребят его ладонь. Нежно улыбается, сильнее прислушиваясь к движению за стенами гримерной. Когда все стихло, Джаред открыл замок, выглянув наружу, убеждаясь в том, что путь действительно чист. Выведя девушку за собой, он сорвался к выходу, используя все самые незаметные пути обхождения. Он уже знал каждый проходной путь, ведь они с Эклзом, порой сбегали отсюда на какие-то важные встречи, которые лишь для них были по-особенному важными. Джен тоже знала об этих дорожках, ведь именно сюда Джаред приходил с ней, как школьник в помещении для уборщиц, чтобы просто насладиться минутами тишины и уединения.
         Они очень удачно выбежали из павильона, стремглав спустившись по крутой лестнице и не отвечая ни на один вопрос. Лицо горело от не пришедших в норму чувств, от адреналина, который снова, новой дозой, был доставлен в кровь. Ему нравилось это состояние, когда их ищут все, а они, как последние преступники сбегают с места преступления. Какая-то мелодрама с признаками триллера и один из них точно должен погибнуть в конце, но здесь, наверное, уже достаточно убийств. Поймали первое попавшееся такси и помчались, слава Богу, по пустым дорогам. Джаред не спускал глаз с Джен, всю дорогу крепко держа ее за руку. Затем уложил ее голову к себе на плечо, и, прижимаясь губами к холодному лбу, оставлял поцелуи на лице. – Любимая, - снова прошептал Джа, крепче сжимая ее крошечную, почти детскую, ладонь, и не раскрепляя рук, поглаживал нежную кожу большим пальцем. Таксист пытался коситься на них в зеркало дальнего вида, но Джаред отчаянно прятал свое лицо в копне волос девушки, что-то шепча ей смешное, отчего улыбался сам. Таксисту видимо эта затея надоела, и он, преодолевая любопытство, перестал наблюдать за влюбленными, посчитав их самой обыкновенной ванильной парой. Надежды на неузнаваемость остались нетронутыми. Они доехали до дома в целости и сохранности. Джа выпустил Женевьев вперед, оставил денег водителю за проезд и ушел за Джен, подхватив ее на руки. Душа уже была в предвкушении, сердце еще быстрее отбивало знакомый, уже испробованный, ритм.
         Он открыл дверь с легкостью, будто всю жизнь учился открывать замки, затем громко захлопнув ее за собой, спрятав их личную жизнь под тяжелый замок. Поднялся по лестнице, осыпая девушку уже знакомыми поцелуями. Нежно кусал ее губы, с мыслями о предстоящем, нечаянно прикусывал их, сразу же стараясь залечить новым поцелуем. Он вернулся в их спальню, которая казалась ему одиноким и пустым убежищем на протяжении такого долго времени. Кажется, будто эти три месяца он был не у себя дома, не в своей тарелке, и как только дом ощутил присутствие Джен, все изменилось. Стены стали не такими холодными, и все, что он так отчаянно ненавидел эти три месяца, обернулось настоящим раем. Он уложил девушку на кровать. На их любимую кровать, где было проведено столько совместных ночей, где столько раз он целовал ее перед сном, где она дарила ему столько безумных, охваченных огнем, ночей.

Резко захлопнутая в комнату дверь перекрыла нам видимость.
Все, что произойдет дальше… Об этом можно только догадываться...

        - Да. Они оба пропали. Я не знаю куда именно, но ни одного, ни другой нет в гримерке. Я не знаю! Я пытался звонить Джареду, но он не отвечает. На вахте сказали, что никого не видели, но, наверное, они просто тупые идиоты. Как можно не заметить этого длинного амбала. Женевьев еще да, а его-то как?! Вот и я не знаю! Ладно, я постараюсь их найти. Не знаю, но что-нибудь придумаю. По крайней мере, завтра они точно никуда не денутся. Да вернутся, Господи, жрать-то на что-то надо. Да ладно! Они и не только ради денег вернутся. Они этими ролями дышат по-моему. Ладно. Все. Я понял. Закрылась крышка раскладного телефона, который был сразу же убран в карман. Мужчина громко выдохнул, выпустив пар и потер виски. Зажмурил глаза, понимая сложность сегодняшнего дня и последствие его поступков. Он знал, на что идет, и к чему приведет это сводничество. Но чтобы вот так сбегать со съемок и никого не предупреждать. Да, он бы их точно не отпустил, но иначе никак. Они опаздывают. Зритель требует. Рейтинги могут упасть и тогда конец шоу! – Ладно, успеем. Завтра снимем все в большем размере. Или в понедельник. Идиоты, Господи, сборище идиотов. Мужчина вышел из комнатки, захлопнув за собой дверь и, избегая взглядов работников и ассистентов, которые так и сверлили его глазами. Он уже покрылся краской, прежде чем успел попасть в ту гримерку. Судорожно набирая номер, он как раз вошел внутрь, прежде чем услышал настойчивый звук мобильника, на который никто сегодня не ответит. А разорванная в клочья футболка дать объяснение всему произошедшему.

помоги мне, Бог, стать единственным, пусть не первым, но Лучшим и стоящим её нежных губ, глаз таинственных, поцелуев её, как сокровища.

подскажи ей, Бог, что я – суженный, её брат, её муж, её копия. не случайный друг, не отдушина, не ночей одиноких утопия…

я смогу исцелить грусти трещины на душе её слишком доверчивой. подари мне, Господь, мою женщину! вот и всё, - больше мне просить нечего!

[/align]