заявка  от MADELAINE PETSCH

charles melton , 32 это было ид е а л ь н о. без лишних вопросов и назойливых попыток прорваться за пределы искристого сердечного ритма, ничего не стоящего за ним, кроме как небрежно размазанной алой помады на припухлых от поцелуев губах. между нами не было ничего - лишь пленяющая пустота - и, в тоже время, было всё то, о чём можно только вообразить наедине с сокровенными мыслями. долгоиграющая игра на публику, скрывающая краткосрочный роман с постоянной периодичностью - тебя дергало от мысли, что замыкающийся круг наших не_доблизких взаимоотношений не позволяли нам увидеть просвета. и если поначалу головокружительные ночи с розовыми бликами на полотке и тяжёлым дыханием в унисон казались ситуациями совершенными, то позже - они нас изводили до откроенной тряски. friend with benefits под натиском съемочных оков продавливали нервную систему - и меня это до бесконечности злило. я всегда чувствовала, что ты хочешь всецело зайти дальше наших безмолвных договорённостей, нарушить всякую мою защиту, нечто, что я так усиленно уберегала ото всех. особенно - от тебя. коллеги аккуратно перешёптывались в перерывах, пока твоя тёплая ладонь невольно скользила по изгибам напряжённой спины; ты всегда хотел знать больше обо мне и пробираться под кожу собой миллиметрами безоговорочно. правила игры нарушались так ловко, что это тебя доводило до экстаза. мелтон, ты ведь просто хотел прочувствовать себя особенным, не правда ли? чем-то з н а ч и м ы м в глазах той, которая прожигала взглядом страсти, но никак ни тем, чем бы по-настоящему хотелось. ваш контракт с камиллой мендес вышел из под контроля в момент, когда вы стали объявлять на весь мир себя парой. её щенячьи карие глазки встречались с твоей самодовольной ухмылкой, мы никогда не были с ней подругами, однако знали абсолютно все на съёмочной площадке о нас. камилла тоже знала и видела многое даже за пеленой яркой влюблённости, а мне всего лишь хотелось проткнуть твою грудную клетку длинным каблуком от туфелек. я знала, что тебе с ней было скучно, неинтересно, твоя избалованная душа неординарными отношениями с догонялками страдала; эта мысль согревала и не позволяла утонуть в невыносимой ревности. и всё, что оставалось тебе, так это использовать момент моего к тебе отстранения, но ты продолжал написывать мне смс, как провинившийся мальчишка, идти на встречи, разговоры, которые заканчивались горячими ночами с пылкими разговорами. до поры, пока однажды и вовсе прекратились, потому что санта наказывает плохих мальчиков отсутствием подарков на несколько зим вперёд. свадебное торжество в семейном особняке петш проходило на всю катушку. пузырчатое шампанское играло пульсацией в висках до момента, пока среди гостей я не высмотрела твое лицо. бывшие любовники стали дальними родственниками - прозвучало, как плохая сатира, однако отныне - ты вхож в дом моих родителей, твой взгляд т а к о й цепкий при виде милых до тошноты семейных фото в рамках, что я невольно сомневаюсь, отобьюсь ли от тебя очередной едкой фразой? однако в горле комом застревает снова один единственный вопрос почему твоя дорога опять ведёт к  м о и м ногам? ну что ж, я в поисках того, кто подкинет топливо для настоящего творческого пожара. вдохновения. за сумбуром выше скрывается множество идей, очень нужно, чтобы и ты при прочтении понял, чего хочешь. через тернии к звёздам, заявка в пару. готова к игре с постами раз в неделю, в две; не реже, иначе могу остыть, а сюжет хочется двигать. но я лояльна к форс-мажорным ситуациям, естественно. готова уделять достаточно внимания, люблю флуд и обещание через лс (тут прошу меня понять, что телега для работы/личных моментов), тем не менее, в этом есть что-то ностальгическое. достучаться до меня можно, лс не пропускаю, за ос не стоит волноваться, правда. если всё окей, вайб уловлен, всех всё устаревает, смотрим в одну игровую сторону - являюсь довольно преданным игроком по части историй, не ввожу третьих лиц без взаимных обсуждений, голову не теряю, разрушая сюжетку. с уважением к чувствам отношусь, сама с трепетом формирую совместную историю, поэтому партнёрство - наше всё. ты шаг, я шаг - и всё будет у нас классно. постиками обменяемся обязательно, пишу от 6к в первом лице.

wiress; the hunger games

The axiom of equality states that x always equals x: it assumes that if you have a conceptual thing named x, that it must always be equivalent to itself, that it has a uniqueness about it, that it is in possession of something so irreducible that we must assume it is absolutely, unchangeably equivalent to itself for all time, that its very elementalness can never be altered. But it is impossible to prove. Always, absolutes, nevers: these are the words, as much as numbers, that make up the world of mathematics.

тик-так.

мир такой простой и понятный. часы. цифры. числа. тик-так. мир такой простой и понятный. вайресс в нем так тяжело.

вайресс может распутать цифры, знаки, коды, символы, плюсы _ минусы _ нули, но не глаза человеческие — не слова, не смыслы и не строки в записках. вайресс может собрать из ничего вселенную, выудить ток из обесточенного, найти закономерности в хаосе — и не понимает, как жить в мире, который выпал на ее долю. ее мир из чисел. в ее мире секундная стрелка быстрее минутной. в ее мире за x идет y, за координатой — координата. мир вайресс простой и понятный.

вайресс не понимает, как это — предательство. бити шлет ей подсказки спонсорскими подарками на арену. вайресс решает загадки.
вайресс не понимает, как это — нужно убивать. мир вайресс — созидательный. запитанный от взрыва. от энергии атома. от эха надвигающейся грозы. вайресс решает ребусы.
вайресс не понимает, как это — ложь. в ее мире люди говорят то, что думают, или не говорят вовсе, прямо отвечают на вопросы или не отвечают совсем, если молчат — им просто нечего сказать, они не плетут козней, не ведут кулуарных разговоров, не шепчутся по углам.

мир такой простой и понятный — до тех пор, пока не становится сложным.
простого и понятного мира вайресс никогда не увидит,
пусть и приблизит его своими руками.

тик-так.

---

вы спросите — финник, а как так вышло, что у вас нет главных героев истории, а вы ебашите заявки на (no offense none taken) вайресс? я отвечу — хуй знает, но нам весело. онестли энд респектфулли, появления китнисс и компании ждем всем кигглсом, но меня хлебом не корми дай потрогать тех, о ком оригинальная история нам рассказала не все, и вайресс как раз из таких персонажей. у меня для вас есть — хэдканоны про аутизм, хэдканоны про игры вайресс, хэдканоны про бити (на которого скорее всего тоже будет заявка) и хэдканоны про вайресс и финника. пишу по 4-7к с божьей помощью, могу часто, могу редко, могу с маленькой буквы и с большой, могу покидать музыку, могу погадать, могу сделать графику, могу станцевать перед вами с кловунским носом, если только это вас призовет. от вас нужно ну ээ не пропадать (по желанию).

предложение по фейсклейму: marion cotillard.

пример поста;

финник хорошо помнит, как звук его имени разнесся над городской площадью — так тяжелый свинцовый трензель вонзился ему в рот.

папина выцветшая рубашка, бывшая когда-то бежевой, но отсыревшая и почти окаменевшая от хозяйственного мыла, висела на нем мешком; из-под свободного воротника торчали худые ключицы — оголенные ветви осенних деревьев. рукава пришлось подвернуть до самых локтей. в том году во всем дистрикте не нашлось ни одного добровольца, только шум воды вдалеке и клекот хищных птиц, но финник не был ничем кроме — только добычей, отсчет последних дней которой скоро начнет механический голос распорядителя.

шестьдесят-пятьдесят девять-пятьдесят восемь.

папину выцветшую рубашку отберут в поезде и заставят переодеться во что-то поприличнее, и финник молчаливо повинуется, потому что спорить не привык.

пятьдесят семь.

у трибутов осталось не больше минуты. финник считает их секунды про себя, пытаясь придать им хоть какое-то значение.
часть его вздыхает с облегчением, когда они умирают.

эскорт их дистрикта дебора щебечет несчастным что-то о щедрости капитолия; о происхождении десерта со смешным названием тирамису, серебряных столовых приборах и необходимости научиться ими пользоваться, чтобы не ударить в грязь лицом перед спонсорами. её волосы гладко сбриты, и на их месте кусает искусственно-белый свет вагона множество крохотных драгоценных камней. мех ее розового боа неприятно щекочет ему лицо, когда она заодно, как будто между делом, касается его щеки и подбородка. он перестает видеть четко. не отодвигается.

темное небо дождливого утра сменяется неестественно голубым — про себя финник лениво задается вопросом, можно ли и небо сделать искусственным. он оглядывает его с безразличием, будто в эпоксидной смоле застрявшим на глубине зрачков. запах побережья, мокрого песка и гниющих водорослей выветривается из легких, и от свежего воздуха, дрожащего в приоткрытые окна поезда, кружится голова. в поезде до капитолия чисто и светло, как в доме милосердия. он всегда чувствует себя здесь чужим — пускай не пахнет рыбой, как обычно, пускай в хорошей одежде, но чувство, что он здесь гость, не покидает с тех самых пор, как миротворцы затолкнули его в вагон поезда шесть лет назад.

единственная разница в том, что гость может откланяться и уйти.

двери поезда намертво припаяны, столовые приборы — под контролем, лишнего шага не ступить без чужого взгляда, прикованного к мишени на твоей спине. финник кидает острый взгляд на камеры под потолком, когда девочка из его дистрикта начинает рассуждать о том, что игры — жестокая и бесчеловечная расправа над ними, и их нужно остановить. он мысленно с ней прощается.

на арене, если она переживет бойню у рога изобилия, её первым делом сожрет переродок. во славу панема, конечно. финника пугает только мысль о том, как легко он с этим смирился. пятьдесят четыре.
они видели ограды родных земель в последний раз — еще немного, и последним станет каждое мгновение их жизней. совсем скоро они в последний раз увидят оранжевые переливы заката, облака, горы, реки. совсем скоро они в последний раз вкусят пищу, в последний раз прикоснутся к воде, в последний раз задержат дыхание. это неизбежно. к неизбежности привыкаешь, когда живешь в панеме.

капитолий встречает их — его — восторженными визгами. дебора улыбается с привкусом змеиного яда, подталкивая трибутов к металлическим пастям открывшихся дверей. внимание капитолийской публики перетекает к поезду из четвертого почти моментально, шепот сливается в гул, в котором финник не может разобрать отдельные слова; видит только, как они все смотрят на него — с восхищением, с обожанием, с похотью. седой мужчина с закрученными усами и тяжелым барабанным животом, сталкиваясь с ним взглядом, облизывается, как хищник перед едой. финник думает о том, что каждый из этих взглядов может купить бутылку воды на арене — поэтому широко и сочно улыбается в ответ. толпа сходит с ума. пятьдесят два.

ночь перед парадом он проводит в доме этого мужчины.
у него экзема на животе и крепкий хват за волосы.

последние секунды этих детей, его детей, должны ведь хоть чего-то стоить.

— дебби, милая, где ты откопала этот бриллиант? в моде на сезон как раз голая правда!
аурелиус улыбается, обнажая стразы на всех зубах. финник быстро понимает, что голая — не эвфемизм.

возраст их стилиста аурелиуса сложно угадать наверняка — ему может быть восемнадцать или пятьдесят, но лицо его забито татуировками с орнаментами разного происхождения. он игнорирует девочку, цепляющуюся за дебору и семенящую за ней следом через бешеного зверя из капитолийских пестрых павлинов, собравшихся у входа, и взгляд его мгновенно останавливается на их мальчишке. аурелиус цепляет его за плечи и несколько раз крутит вокруг оси, прежде чем вдруг отпустить и восторженно захлопать в ладони, как ребенок, которому досталась новая сияющая игрушка. дебора кладет руку на его спину.

в общем ощущении собственной странной паршивости он предпочитает ретироваться. перебрасывается рукопожатиями с другими победителями, глотком из бутылки хэймитча эбернети давит тошноту, всплывающую из глубин ненависти к себе и капитолийскому фарсу при виде полуголых детей, выставленных на колесницах, как товар на витринах. ищет тень, в которой можно спрятаться — милосердный, щедрый, добрый капитолий дает ему такую возможность крайне редко: в домах чиновников и богачей свет обычно горит из люстр под потолками, не из керосиновых ламп, как дома, и под взглядами не укрыться.

— ты можешь встать ровно?
эскорт седьмого почти теряет терпение. у них в этом году, она сказала деборе, беда. мальчик слабенький, хилый совсем, больной что ли, а девчонка, чуть постарше, всю дорогу до капитолия размазывала сопли по новому платью до икоты и дрожи в глотке. финник не заострял бы внимания на них — чтобы, не приведи господи, не запомнить лиц, не услышать имени, не вонзать себе клинков в память, — только завывания ее сложно было проигнорировать. а еще хэймитч смотрел на нее с бесноватой злостью сквозь толщу опьянения.

только финник слышал, что воет она глубоко из груди, что звук скребется обратно внутрь, когтями на выходе за гортань цепляясь, а она давит его и давит нарочно, будто хочет, чтобы все смотрели.

только финник понял, что в залитых слезами глазах таится девичья хитрость.

только финник заметил, как она сжимает ладони в кулаки — хватом, словно уже заносит над чьей-то черепушкой острый топор с капитолийским клеймом на деревянной ручке.

у его трибутов осталось в лучшем случае секунд тридцать, чтобы забрать от жизни все, что она даст, прежде чем подарить им мешок боли. у девочки из седьмого впереди будет целая жизнь, чтобы втереть в открытые раны побольше соли. финнику хочется уйти; теперь, когда он запомнил ее, ему придется смотреть — сначала на то, как она убивает, как крошится и рвется ее душа на кровавые ошметки, а потом на то, как голодные капитолийские звери дожирают мясо с костей, хлюпая слюной. ему почти противно думать о том, что она красивая, если смыть с нее макияж и вытереть кислоту слез с щек; однажды она может оказаться с ним и капитолийским чинушей с экземой на животе в одной постели.

он ловит ее на подходе к лифту после парада, замученную, сожженную софитами, цепляет за локоть сзади и на ухо полушепотом говорит идти за ним — он проиграл голодные игры в этом году, когда вдруг ему стало не наплевать, что ее зовут джоанна.

— ты хороша, — финник закрывает за ними дверь в пустой конференц-зал, предназначенный для прессы; там обычно никого не бывает, кроме цезаря, и эту комнату в тренировочном центре они используют для разговоров, которые не должны слышать — хотя в панеме это, конечно, иллюзорно. — они поверили. хочу тебя с этим поздравить.

джоанна хлопает мокрыми глазами, ее слипшиеся ресницы напоминают ему рыболовные сети. спутанные волосы почти пахнут морем, хотя она моря никогда в жизни не видела.

— ты можешь выжить.
не выиграть, конечно, но этого может хватить. если правильно разыграть карты.
— я хочу помочь.

Norman Sharp / ›› 480 y.o. ›› некромант ›› коллекционер, продавец редких магических книг;
♫ sasha stone, анна хилькевич — рассвет
В ПОИСКАХ:

cate blanchett

›› Паулина* ›› не меньше 490 ›› ведьма, что-то с целительством

♫ lumen - гореть; ♫ обстоятельства - ледокол; ♫ drummatix - жива;

INFO

---

мы долго зависели от этой мысли. мы верили искренне в бред. «быть самыми первыми из тысячи».  может, я этого слишком хотел? мной двигали нити — теперь разрываю их в клочья и заново —              начинаю всё заново. коротко по фактам: 1. ты моя сестра, старший и первый ребенок в семье, где после тебя будут рождены еще пятеро детей (четверо мальчиков и еще одна девочка). Ты была для меня скорей второй матерью, чем сестрой, ведь ты заботилась обо всех нас не меньше, с той же любовью, которую позже направишь и на своих детей. Важно знать: мы с тобой голландцы. 2. твоя жажда свободы никогда не подходила времени, в котором ты была рождена. Слишком умная для женщины, задача которой состояла только в том, чтобы выйти замуж за мужчину, которого ей выберут родители и рожать детей. Да — ты вышла замуж, родила детей, но мужа ты выбрала себе сама и пока мы с твоим братом играли в войну, именно ты погрузилась в отцовские дела, помогая ему в нашем семейном деле (наша семья владела судоходной компанией, что в последствии принесет не малый доход и финансовую стабильность). Еще один из наших братьев по итогу станет поэтом, третий брат будет политиком, причем довольно успешным и известным после в истории нашей страны. А сестра же к сожалению умрет слишком юной (ее убьет ее муж — после его убью я, ты, кстати, все это знаешь). 3. именно ты начала во мне первой замечать изменения, то, что я стал более дерганным, а после все больше начал избегать даже твоего общества, хотя любил с тобой разговоры и любил быть просто рядом (особенно после гибели Роберта — нашего брата — найдя именно в тебе успокоение). Только ты знала, что мне пришлось убить нашего брата на поле боя, когда его ранили, но всего даже не знала ты. Я не рассказал тебе о том, что именно там я впервые увидел Смерть, что пришла ко мне в человеческом обличии и помогла понять то, что я должен сделать. И о том, что во мне начал просыпаться дар некромантии, я тебе тоже не осмелился рассказать. Об этом я жалею до сих пор. Расскажи я тебе, я не был бы таким одиноким годы своей жизни после. Ведь я знал, что могу тебе довериться, но почему-то по итогу все равно не осмелился сказать, что вижу души умерших (душу нашего отца я тоже видел в день его похорон — я его провожал в тот мир, куда до этого отвел и нашего брата). 4. к слову о том, откуда во мне была уверенность, что я могу тебе доверять: именно ты первой узнала о том, что меня влечет не только к женщинам, но и мужчинам и именно ты помогла мне принять это в себе. Дала ощутить себя в безопасности, когда не назвала уродом, не отвернулась от меня. Ты даже не одернула от меня тогда руки, как от прокаженного. Ты улыбнулась и сказала: "я знаю, Фабиан". И уж не знаю откуда у тебя были подобные знакомства, но мой первый мужчина, с которым у меня был первый сексуальный опыт, нашелся именно твоими стараниями. 5. в тебе как и во мне была магия, пришедшая к нам через поколения от нашего с тобой прадеда, которого когда-то прокляла ведьма, которую он, как один из служителей церкви, пытал, а после и казнил — вот она и наслала на него проклятье. В тебе она проснется чуточку поздней, чем во мне и если я унаследовал дар смерти, то в тебе все наоборот —ты владеешь даром жизни. * имя ты вправе выбрать любое, Паулиной тебя звали при рождении, сейчас же, решай сама; * как в тебе проснется магия, тоже решай сама, в этом тебе должно быть интересно, а мне будет интересно узнавать тебя через нашу игру, диктовать или что-то требовать от тебя не буду (то, что мне важно по фактам и то, чего мне обязательно нужно в нашей истории я уже указал). У меня, допустим, собственное астральное поле и вечно преследующий запах горечи полыни, которая еще и живыми узорами цветет на моей руке, ты же, можешь тоже что-то придумать подобное, чтобы мы завязали магию в едином ее семейном проклятье; * ты долгие годы не знала жив ли я, да и о том, что я некромант ты тоже не знала, я тогда просто исчез. Я ни с кем не прощался. И когда мы с тобой встретимся, наша встреча будет неожиданной, как для тебя, так и для меня, ведь то, что в тебе тоже была магия, я и предположить не мог. Как ты примешь меня теперь — обсудим. Я не буду настаивать сразу же на той нашей братски-сестринской любви. Ты можешь злиться на меня, но ты слишком мудрая и умная, чтобы обида в итоге пересилила твое желание меня принять (но возможно, мне придется все же заслужить твое прощение и увидеть, сколь сильно тебя в принципе закалила жизнь и то, что ты пережила). Но вся моя честность, с которой я "тяну жилы", перенята от тебя, потому даже наши ссоры они без увиливаний; * внешность не принципиальна, но это Кейт и тебя тут будут любить всем форумом, а я буду поклонятся, как своей богини и графику делать с дрожащими от волнения руками; * по игре к себе разумеется не привязываю, ты вправе ее развивать так, как сама пожелаешь, с кем пожелаешь, но и со мной пожалуйста играй, я хочу наш сюжет и хочу через буковки отыграть все эмоции, которые Норман испытывает к сестре; * сам пишу от 5 тыс (но как показала практика на сине, могу и меньше), хочу все же пост не раз в полгода и даже не в два месяца, что-нибудь более динамичное, но с постами не пинаю, жду, понимаю. Люблю большие буквы. И люблю играть не пост принял - пост сдал. Мне нужно обсуждать сюжет; * приходи и поддай мне уже люлей за то, какой я временами идиот.

POST

---

›› пост заказчика Движение ладони по лицу выдает усталость (перемещение на поле может и стало даваться ему легче, но само поле все так же вытягивает энергию, высасывая силы с нескрываемой жадностью) — и Фабиан не скрывает этого от Такахиро, на которого все равно пока ещё не смотрит. Давая тому чуть больше пространства. Выпуская его локоть из под хватки своих пальцев (до сведенного желудка в сожалении — ведь хочется и дальше держать и прикасаться и пусть даже через ткань одежды), он не спешит оборачиваться и искать взглядом хозяина дома. Пусть и хочется. Тем более в той близости расстояния, в котором они стояли, он имел бы возможность разглядеть лицо с той тщательностью, что не дала бы упустить не одной морщинки меняющей одно выражение за другим, выдающие его эмоции. Фабиан уводит ладонь с лица к волосам, убирая за уши пряди, ведя сначала по левому виску, а после и по правому. Давно он не ходил с отросшими волосами, что теперь почти с непривычки чувствовал лёгкое раздражение от того, как они начинают лезть в лицо, мешая видеть, попадая в глаза. Фабиан отходя дальше от Такахиро и все же смотрит на него, бросая короткий взгляд через плечом, заговаривая: — Не переживай об этом, — он сейчас отмахивается от извинений. Он не избалованный ребенок, которому нужно уделять время, чтобы он не начал капризничать. Да и к тому же, Фабиан прекрасно понимает, что это именно он вторгся в планы Такахиро, которые тот не обязан менять ради ''гостя'', переворачивая с ног на голову весь распорядок своего дня. Ему достаточно того, что дает Такахиро ему сейчас. Выносит его. Терпит его. Когда, наверняка, хотел бы, чтобы Фабиана здесь не было и не было вчерашнего дня, с той невыносимой правдой, которую из него вытянул идзин. Выпотрошил, как потрошат пойманную рыбу, вонзая нож в пузо (ловко, точно, ведь стоит чуть переборщить, и ты заденешь жёлчный пузырь, портя свою добычу, из которой уже будет не приготовить себе ужина из-за горечи в мясе) — перебирает теперь своими худыми, длинными пальцами внутренности, выбирая то, что стоит выкинуть, а что может еще пригодится. У рыбака не может быть сочувствия к тому, что должно помочь ему выжить. И Фабиан тоже вынужден действовать настойчивей, ведь иначе Хиро ему и вовсе ничего сам не пожелал говорить. — И спасибо за предложение о еде. Я поем, а ты занимайся спокойно своим учеником. Больше обещаю не “шуметь”, чтобы наверняка никто не обратил внимания на еще один магический фон рядом с вами, — на последнем он чуть искривляет губы в легкой усмешке, отмечая как будто словами тот факт, что ученик у Такахиро не слишком уж и внимательный, раз не уловил всплеск энергии, которая все ж легла хоть малой рябью на поверхности, каким бы сам Фабиан не был осторожен. Но быть может, это было просто везенье, а Фабиан не был глупцом, что усомнившись в чужих способностях, после на подобном обжигается. Нельзя недооценивать того, в ком есть магия — даже если он юн и не опытен. А за год общения с Такахиро, Фабиан и вовсе сейчас не мог сомневаться в перспективе умений мальчишки, которого его друг взялся учить. Тот слишком ценит себя, чтобы тратить время на дураков. Фабиан сдерживает обещание, ведёт себя тихо, никак более не касаясь магии. Он был даже немного рад тому, что израсходовал не мало энергии и теперь мог ощущать усталость, дающую ему возможность держать себя на месте, чтобы после, когда Такахиро освободится, быть готовым вновь со всей отдачей пробовать с ним новое — искать пути, до которых самостоятельно дойти не сможет. Вверяя этому человеку магию с той откровенной верой и доверием, что уже не могло возникнуть хоть малого сомнения в самой верности их дружбы — в той самой верности, в которой Фабиан будет хранить и тайну Такахиро. Фабиан не торопится выходить и из спальни, оставшись там вновь в одиночестве, он выбирает для себя одну из книг, хранящихся у Хиро и вместо того, чтобы отправиться все же на кухню, пользуясь предложением об возможности поесть, решив, что может ещё немного подождать. Голод все ещё был слабым, пусть и ел больше суток назад. А вот от воды он не отказался бы. Но, быть может, Такахиро освободится и они поедят уже вместе — тот вероятней всего тоже не ел все последние сутки, потому стоило подумать и о том, чтобы это исправить. К тому же, у Фабиана было ещё очень много вопросов, которые ему хотелось бы задать Такахиро и может, у них как раз выйдет поговорить при совместном приеме пищи. А лёгкая манипуляция, которую он уже проделал, закинув наживку в виде нового в том, чему научился, прося о помощи, только больше должно подстегнуть Такахиро быстрей решиться ответить на заданные ему вопросы, чтобы они скорей могли заняться делом. Чем-то более важным. И интересным. Если, конечно, у Такахиро на это все ещё будут силы. Разве Ян не понимает, что тот так и не спал прошедшей ночью? У него даже получилось увлечься чтением, чтобы время, медленно идущее, не задушило все его терпение, с которым он должен был ждать, давая Такахиро закончить на сегодня работу с учеником — хоть очень сильно и хотелось толкнуть того под руку, торопя сделать это как можно скорей. Но он умел ждать — научился этому на войне, а после укрепил в долгих плаваньях, где ничего кроме открытой воды больше не было. Кажется, он даже задремал, вытянувшись на своем спальном месте с книгой, что покоилась у него на груди, Фабиан, открыв глаза, понял только, что больше не был в комнате один, но сколько прошло времени и был ли уже вечер, ему было разобрать сложно. Серые тучи и все не прекращающиеся дождь, мешал день с вечером. — Ты давно закончил? — он одним движением закрыл книгу, откладывая ее и садясь на футоне, подбирая под себя удобней ноги и окидывая Такахиро взглядом, — мог бы меня сразу толкнуть, разбудив, — недовольства в Фабиане не было, но слова все ж звучали с тенью упрека в том, что Такахиро ждал. Хотя быть может, тому это время было необходимо для того, чтобы подготовить себя морально — быть рядом, но пока хотя бы не под внимательным взглядом идзина. — Пойдем поедим? — Фабиан скребёт пальцами по волосам, зачесывая их назад, приводя их в порядок, — я голоден, — он толкает себя вверх, голосом ставя Такахиро перед очевидным фактом — сейчас они кроме как вещами, в которых нуждаются их человеческие тела, ничем более заниматься не будут. Никакой магии. Пока нет.

SINISTRUM

---

✦ сюжет ✦ f.a.q. ✦ матчасть ✦ внешности ✦ персонажи ✦ нужные ✦

LILY EVANS — j.k. rowling's wizarding world

- в этом доме мы любим лили эванс (и даже после отбоя) - that girl, which witch - способна своей улыбкой растопить любое сердце, а суровым взглядом излечить любой запор - ругаться в пух и прах под омелой как смысл любого рождества - и все равно прикрывать друг другу спину в тяжелых ситуациях и дружить, несмотря ни на что - Rose Leslie, потому что "ничего ты не знаешь, Джеймс Поттер" - но варианты обсуждаемы, только не эбигейэ коуэн и санса старк

[НЕ в пару, но в феерический дуэт, где мы можем прикрыть друг друга, посмеяться над обидчиками, иногда разделить тайны и в целом быть отличным тандемом]

И Джеймс правда не знает ничего: ни домашних проблем, ни нюансов детских историй с одним слизеринцем, ни девчачьих тайн. Джеймс по первости не знает вообще ничего, его просто учили защищать девочек и быть доблестным мальчишкой рыцарем и защищать всех, кто того попросит. Почему не просит Эванс, почему упрямо разворачивается или вовсе может проклясть в лицо он не понимает довольно долго. "Девчонки!" - говорит он своим, шмыгая носом и гордо вздергивая подбородок.
Он оценит это позже, несколько лет спустя, когда они все станут старше, когда детские монстры под кроватями вырастут, сбрасывая маски; когда взрослая жизнь будет скалиться им в лицо, переминаясь с угловатой лапы на лапу на пороге; примерно между третьей и четвертой бутылкой сливочного перед камином факультетской гостиной, когда на ковер падает последняя карта Uno, лихо сброшенная ее рукой. Когда при патруле коридоров они, не сговариваясь, действуют, точно единый организм. Когда впервые не ссорятся в рождество, когда - становятся друзьями.
О них сплетничают и говорят, что Поттер без ума от Эванс, и Джеймс действительно ценит ее бесконечно, возможно, где-то в другой вселенной она бы стала матерью его детей, но здесь - сложилось так, что его сердце отдано одному слизеринцу, а что у рыжих на душе и есть ли она - скрывает ее таинственная улыбка.

Лилс, солнце, радость, страх младшекурсников после отбоя вообще и мародеров на полшишечки, бусина рыжая, ты только не переживай, ладно? Мы тут все уронили. Мерлином клянусь, ну хочешь, даже на мизинчиках, что это вышло случайно и, ну, понимаешь, пранк вышел из-под контроля, мы малость передумали умирать и захотели вот этих вот дедовьих хэппи эндов, где, понимаешь, мы дружно отправим когда-то детей в школу, выпьем виски после, вспомним юные дни, а пока...
...а пока, понимаешь, мы влюбляемся, ссоримся, миримся, стоим друг за друга горой, выбиваем носы без распределения по факультетам и официальных уведомлений и храним у сердца бережно дружеские тайны. И без тебя что-то как-то...мы выкрутимся, понимаешь, но это что-то совсем не то.

— У тебя удивительная способность, Лили. — говорит однажды в библиотеке Ремус, чуть смущенно, но искренне и благодарственно. Он укладывает свои руки на её плечи, а подбородок на пахнущую летом голову, попутно выглядывая, что Эванс читает в книге. Ремус знает, что ещё секунда, и она ловко смахнет его наседание, обернется улыбкой на губах и ехидно поинтересуется. Ремус знает и говорит своеобразное «спасибо» на эту секунду прежде.— В каждом человеке разглядеть что-то хорошее, даже если он сам этого не видит.
Проходит секунда, но Лили не дергает привычно плечом, не сводит всё в яркую шутку и не выпрашивает, с чего такая наступившая сентиментальность. Она — кладет свои ладони поверх его, дружески сжимая и совсем тихо довольно шепчет: «Всегда пожалуйста, Рем».

Лили для Ремуса первая подруга, та, что приоткрывает завесу в мир противоположного и прекрасного пола. С Лили не надо обсуждать квиддич, последние магические новости и предрассудки вокруг чистокровных, о которых все почему-то шепчутся. Но с Лили можно — вместе выбирать книжки для следующего семестра, с ней можно бродить и считать сколько горгулий всего в замке и все ли они такие вредные, с ней — учится заплетать рыжие волосы в косы, учится понимать девчонок. С ней дежурить по ночам и делить бразды нелегкой участи старост. С ней — обрести частичку чего-то никогда не бывавшего в реальности: побыть, хотя бы на какие-то минуты, друг для друга названными братом и сестрой.
Их дружба такая ненавязчивая, не требующая каких-то показательных действий, намеков, или даже частых встреч? Лили не нужно у всех на виду защищать, она вправе справится сама, и всегда на подхвате уже несется Джеймс. Ей не нужно напоминать о себе, забрасывать письмами или маячить перед глазами. Они могут улыбнуться друг другу, садясь по разные углы стола в Большом Зале и этого будет достаточно.

mikasa ackerman; attack on titan

виски пробирает такой болью, что микасу вот-вот стошнит; не помогают ни мамины травяные отвары, ни лекарство, что дал ей доктор йегер. иногда боль такая, что она с кровати встать не может - так и лежит весь день, свернувшись калачиком, пока не провалится в плохой, неглубокий сон.

головные боли уходят так же резко, как и появляются - нет ни закономерностей, ни особых причин. остается сжать зубы и терпеть; микаса терпит.

«а ну стой, ублюдок!» - с надрывом орет эрен, когда в очередной раз срывается в погоне за местным хулиганом. он орет вообще все время, практически не затыкаясь, но вот незадача - от его криков у микасы голова не болит, хотя все окружающие начинают стонать спустя пять минут общения. «ну зачем ты так», - с укором говорит она ему после, прикладывая лед к багровой эреновской скуле: микаса, конечно же, догоняет его, но поздно - эрену уже успевают прилично разукрасить лицо. он цикает, раздраженно отмахивается от ее заботливой руки, и через неделю все повторяется вновь по ровно тому же сценарию - синяки даже зажить не успевают.

«я вступлю в разведкорпус»
«я уничтожу всех титанов»
«я не сдамся»
«я я я»

иногда микасе кажется, что эрен вообще никого не слышит — ни её, ни армина, ни солдатских товарищей; воля, что двигает его вперед, какая-то нечеловеческая. «нельзя так жить», — думает аккерман, но вслух не произносит, потому что знает, что на самом деле эрен не эгоистичный и просто туповат хочет всех их защитить. внешний мир смотрит на них наполненными кровью глазами, не оставляя попыток перемолоть, разжевать, выплюнуть алым месивом. эрену все равно: он ломится вперед, снова и снова разбивая лоб в гематомы. микаса вздыхает, сердится, но каждый раз верно следует за ним.

алый шарф на ее тонкой шее уже почти не греет; скорее, затягивается петлёй.

---

» микаса — лучшая девочка, и в моей голове она абсолютно rockstar, несмотря на тихушность
» эремика навсегда, НО ЕСТЬ НЮАНС >
» во-первых, я люблю играть ситуативно, но у меня есть небольшой задел на сюжет. во-вторых, сюжет в том, что эрен лох и наворотил дел (канон), поэтому ребенок хистории ни от какого ни от фермера, а от йегера. считаю, что аккерман имеет полное право эрена отпиздить по этому поводу
» готов вообще ко всему — хоть к модерн!ау, хоть к «а что было бы, если», хоть вечно жить с тобой в хижине
» посты от 2к до 7к, по темпу подстраиваюсь и буду ждать поста в лс

пример поста;

неисповедимы пути имир.

эрен!
с надрывом кричит микаса; он оборачивается, но успевает лишь мельком поймать ее отчаянные глаза. внутри все сжимается, горячий воздух обдувает щеки — микаса стремительно остается позади, где-то в дымке, тумане, словно под водой. эрена кто-то уносит вперед//эрен наблюдает за всем со стороны.

резкая, отупляющая боль и, кажется, привкус железа с примесью грязи во рту — картинка перед глазами трясется, в груди растекается инстинктивная, животная ярость. больно выворачивает плечи; эрен привязан к столбу, на него смотрят десятки глаз, а капитан леви только что смачно зарядил своим сапогом эрену по роже. и еще раз. и еще. эрен что-то говорит — будто непроизвольно и не понимая произносимых слов, будто по сценарию. эрен смотрит на капитана снизу вверх между ударами//эрен наблюдает за всем со стороны.

пик показывает на него пальцем, ее волосы развеваются на ветру, габи стоит рядом, выпучив большие карие глаза. эрен нутром чует — нет, смутно припоминает, словно после пробуждения только что увиденный сон — его ждет подвох, и, кажется, челюсть вот-вот хрустнет, не выдержав напряжения. челюсть! — успевает подумать эрен (изнутри? со стороны?), и каменная кладка под ним с грохотом извергается, вскрывая золотую гриву зубастого титана. опять пронзающая, невыносимая боль — титан откусывает эрену ноги, эрен машинально впивается в свою кисть, электрический разряд уже привычно проходит по телу, ослепительная вспышка — он не успевает досмотреть//эрен наблюдает за всем со стороны.

гул снаружи заполняет все пространство, и эрен не слышит, как микаса прорывается внутрь, разбивает титаньи зубы, словно это обычное стекло. все происходит мгновенно — все тянется тысячелетием. последнее, что (вновь) видит эрен — это уставшие, измученные, наполненные болью глаза микасы. микаса видит его глаза каждый раз впервые.//эрен наблюдает за всем со стороны.

после этого — ничего.

миллионы голосов раскалывают его череп изнутри, миллионы лиц — искореженных, счастливых, серьезных, глупых, воодушевленных, задумчивых — стоят перед глазами, эрен видит и слышит каждого из них. маленькие дети, суровые генералы, беззаботные горожане, пьянствующие солдаты. все, кого он когда-либо встречал, все, кого он лишил жизни. эрен знает, что в конце он тоже умрет: такова цена, которую он платит за имирово племя.

огонь заполняет его легкие, жжет изнутри, поглощает снаружи — «буду ждать тебя в аду, армин», но было бы счастьем. вместо этого непрерывный поток времени, неудержимый, сметающий все на своем пути, словно огненный вихрь; пламенем был когда-то и сам эрен, самостоятельно вырвавший из груди свое раскаленное сердце — осветил ли путь другим?

из прошлого, кроме тысячи эфемерных осколков, осталась лишь одна боль, но не телесная, а иной, чужой природы — человек (?) не может существовать вне времени, а существует ли эрен вообще? «хотел свободы — получай», будто плюется ядом немая имир, будто будто будто.
— прекрати! хватит! прошу тебя! — (не-)кричит эрен, когда его расчленяет очередное воспоминание, вот только эрена больше нет.

кровь матери обильно стекает по подбородку дины отец втыкает шприц эрену в руку армин взахлеб рассказывает про какую-то соленую воду эрен как ненормальный срывается за местным хулиганом хистория протягивает руку во время присяги микаса закутывается в свой красный шарф фалько приветливо машет рукой жан заносит над эреном свой кулак эрен предупреждающе поднимает перед микасой и армином окровавленную ладонь мать отчитывает эрена за драку ханнес смеется и от него опять несет перегаром эрен вглядывается в зеркало над тюремной раковиной армин протягивает эрену руку микаса взволнованно сидит у его кровати саша конни и жан дурачатся в соленой воде вопрос командующего эрвина ставит в тупик микаса тянется к эрену в лучах закатного солнца эрен чувствует холодную сталь лезвия на своей шее

эрен открывает глаза и жадно втягивает грудью холодный воздух

внешность выкуплена до 04.07

В ПОИСКАХ САМОГО ЗАКРЫТОГО ЧЕЛОВЕКА
jung jaehyun ✴ nct

---

Джехена всегда привлекали игры в «войнушку». Увлечение это заходило гораздо дальше, чем бег с пластиковым автоматом на заднем дворе дома. К своим восьми годам запросто отличал по картинкам в подаренной бабушкой книге огнестрельное оружие, а к двенадцати знал, как по слову науки выделяется  арьергард.
Проблемным ребенком его назвать было нельзя. Хорошо учился, с увлечением занимался боксом в школе отца, иногда под его личным чутким руководством. Особой любви к индивидуальному виду спорта парень никогда не питал, занимался им лишь потому, что будущий офицер должен быть в хорошей физической форме, а в душном зале тяжелые тренировки давали быстрые результаты. Тем не менее, психологическая сторона давалась школьнику тяжело. Это же они обсуждали на сеансе с Тэеном спустя много лет в попытках узнать, что ему нравилось и как он сублимировал свои эмоции.

Увлечение Джехена  военной тематикой не встречало со стороны родителей никакого сопротивления, потому поступление в среднюю школу с военным уклоном не стало для него проблемой. Однако опыт обучения и дальнейшей военной карьеры  сильно сказался на планах и мировоззрении Джехена.

Они с Тэеном познакомились банально — на сеансе. Джехен не стандартный во всех смыслах: взрослый, а не подросток, не общительный и не желающий делиться мыслями. Зачем он ходит? Тэен знает, точно также как и то, что нежелание говорить абсолютно ему не помогает.

---

Заявка не в пару, но с большими планами по раскрытию персонажа)

UCHIHA SASUKE — naruto

заявка в пару; чего жду от вас: заинтересованность в игре, третье лицо, обсуждение игры/сюжета/хэдов в тг или лс; чего ждать от меня: неспешный темп отписи, третье лицо, посты около 3-5к; юзаю как лапс, так и шифт, украшаю посты.

Проклятье ненависти Учиха ложится на него печатью, незримой до поры, таящейся внутри. Из памяти не уходит та ночь: кровь, мертвые тела, брат, чьи глаза сверкают мангекьё шаринганом. Брат, которого он так любил.

Брат, которого он теперь так ненавидит.
В ту ночь Саске впервые сломался, разбился на миллион осколков, осознал, что он один в мире, что никто ему не поможет, что ему никто не нужен.

[что он никому не нужен]

Саске превращает ненависть в силу, делает ее своим главным двигателем и главной целью. Найти Итачи и убить, отомстив за родных — найти Итачи и найти ответы. Он мститель, последний из своего клана, ему важно только то, что он изначально поставил во главу угла, и это вовсе не те идеалы, о которых говорит Наруто. О которых говорят все вокруг, а Саске кажется это глупым детским лепетом.

Друзья. Товарищи. Команда. Семья.

Чушь собачья.

Саске ни капли не привязался ни к кому из них. Они — мимолетные второстепенные персонажи в его истории. Зачем они так отчаянно за него цепляются, он не понимает: они мешают. Наруто и его дружба, Сакура и ее... любовь.

Она говорит об этом чересчур легко, и Саске ей не верит. За ним бегало много девчонок, со временем им надоело, а ей нет. Она цепляется за Саске, она готова удерживать его на краю пропасти, она то ли все еще любит его, то ли ненавидит, но он ей почему-то нужен. Она его раздражает.

[он никогда себе не признается, что на самом деле эта ее привязанность порой помогает ему не сдаться, потому что хотя бы этой раздражающей девочке он н у ж е н]

Он находит брата, а вместе с ним — правду, и эта правда сыпется на него острым дождем: Итачи не был виноват. Итачи загнали в угол, он убил всю семью не из прихоти, и все время он заботился о Саске. Клан Учиха сделали изгоями, и добились лишь того, что вызвали в них те желания переворота, каких боялись. Истина на глубине, на камне в их поместье, и то не вся. Истина переписана, переломана, искажена сотнями гендзюцу.

Саске ломается снова. Снова и снова. Его разбивают на куски и собирают вновь. Те, кто говорит о душе, могут запихать свои слова себе в задницу: у Саске на месте души — выжженное пепелище. Пустой квартал клана Учиха. Залитая дождем и кровью земля, где у его ног — тело брата.

Саске в тупике, бьется о стены, как заключенный в клетку волк, но не может сломать прутья, ибо клетка сильнее него, только он не способен это принять.

Он готов идти по трупам. Так он думает. Пролить реки крови, переписать историю, наказать виновных в падении клана Учиха, уничтожить Коноху или самому стать Хокаге, чтобы не допустить повторения прошлого.

Он ни о ком не заботится, ему все безразличны, его чувства убиты — но он ловит падающую Сакуру. Ему все равно, но... но, наверное, все-таки не очень.

заявка в пару;

их отношения сложные и с кучей противоречий; это конфликт мировоззрений, лавхейт, непонимание и попытки понять. Сакура хочет достучаться до Саске, что получается у нее с переменным успехом, а он, как бы ни делал вид, что ему плевать, врет другим и/или себе, ему не плевать, ему не безразлична Сакура, но если он позволит себе увлечься ею — месть отойдет на второй план, поэтому Саске ее отталкивает. так вижу я, ничего не имею против иной причины того, что он отвергает Сакуру, но пусть он при этом любит ее. или, еще лучше, осознает, что любит, когда взрослеет, успокаивается и справляется со своими травмами, учась брать демонов под контроль.

точно так же и Сакура; в моем видении она любила не Саске, а выдуманный образ. он дорог ей, как товарищ, как друг, как партнер по команде, но любовь до определенного момента притянута за уши. Сакура любит идеал, а не реального человека, но время идет, и в Саске она видит уже не собирательный образ своего "принца", а живого парня, у которого есть недостатки, слабости и достоинства. и в этого живого парня она влюбляется.

насчет сюжета: все обсуждаемо, но:

— все сцены, где Сакура рыдала и просила Саске вернуться или взять ее с собой — были гендзюцу или ее клоном, который подделал Зецу, на самом деле она вела себя иначе и как бы ни любила Саске, не унижалась перед ним;
— гостевого брака у них не будет, или Саске остается в Конохе, или Сакура уходит с ним, третьего не дано;
— Саске не абьюзер, Сакура не жертва. они могут стать гармоничной парой;
— со стороны Сакуры никакой ванили и розовых сопелек;
— Сараду можем не рожать.

falon'din; dragon age

“Lethanavir, master-scryer, be our guide, through shapeless worlds and airless skies.”

In ancient times, the People were ageless and eternal, and instead of dying would enter uthenera-the long sleep-and walk the shifting paths beyond the Veil with Falon'Din and his brother Dirthamen. Those elders would learn the secrets of dreams, and some returned to the People with newfound knowledge. —From Codex entry: Falon'Din: Friend of the Dead, the Guide

мы обещали друг другу стать королями — обещали путешествовать по небесам; моим светом в конце тоннеля являлся твой взгляд. нам обоих хотелось очень сильно попасть в рай, но как бы мы не играли в богов — мы были просто эльфами с силой. ты спрашивал меня ещё на том закате, который предвещал тысячелетия ночей, — нравится ли тебе быть молодым богом? я смеялся. нам с тобой нравилось. мы держали в руках рабов, а они всё пытались убежать — нельзя убежать от того, кто проводит мёртвых, нельзя убежать от того, кто всё знает. а ещё нельзя убежать от себя — н е л ь з я.

я был единственным, кто не резался о твои острые края — моим оружием были мои знания, твоим — сила, способная подарить смерть. они всегда говорили, что мы одна монета с разными сторонами, и мы решили поддаться — ты стал тем, что я никогда не смогу сделать и наоборот — это не дополнение друг-друга. это осознание. это на гране сердечного приступа, когда из-за жизни становишься пародией на маньяка — жадность до власти, жадность до силы, жадность до знаний, жадность до рабов. мы делим свои грехи пополам так же, как когда-то делили ту симпатичную рабыню в кровати. мы играли в этой жизни на скрипке чужих костей, отрывали кожу и пили кровь. как настоящие боги, как сильные этого мира.

мы не осознаём и не свою подлость, ни подлость других — мы властью упиваемся и позволяем ей себя же поглотить. мы бли среди тех, кто решил убить митал, и получили, как говорят, по заслугам — фен'харел отправил нас в тень. и даже это польстило нам — целый мир, как тюрьма. мы искали власть среди иллюзорных дюн и находили лишь власть над собой. мы искали живых детей, достойных стать нашими носителями — мы изучали их мозговую ткань, как настоящие учёные — достаточно ли ты силён, чтобы стать мной? и вот он я — мальчишка эльфйиский, что пытается жить по правилам — я скрываю, кто я на самом деле, потому что чувствую на вкус простую жизнь. я тянусь к власти, но делаю это осторожно — получаю её волей случая. я живу так, словно у меня в рукаве всё же есть какой-то козырь.

а у тебя?

---

кружимся вокруг эльфанутости : играем от концепта, что флемет и митал - это как андерс и справедливость ; эванурисы оказались запертыми в тени и выбираются из неё за счёт захвата тела. диртамен забрался в тело инквизитора ещё когда мальчик только начал постегать свою магию и слишком наигрался с тенью ( где-то хэдканон, что он мог быть сновидцем ). цель диртамена : узнать планы соласа и найти своего брата, то есть вас.

выбор персонажа предоставляю вам - в кого вселился, в человека или эльфа, где сейчас находится - заходите в редактор персонажа и выбирайте. на внешность я пока что в голове выбрала паттинсона из короля, потому что, как я понимаю, фалон'дин был тем ещё засранцем хех.

очень люблю слова соласа про фалон'дина

"I do not believe they sing songs about Falon'Din's vanity. It is said Falon'Din's appetite for adulation was so great, he began wars to amass more worshippers. The blood of those who wouldn't bow low filled lakes as wide as oceans. Mythal rallied the gods, once the shadow of Falon'Din's hunger stretched across her own people. It was almost too late. Falon'Din only surrendered when his brethren bloodied him in his own temple." - Solas

я бы хотела поиграть не только поиск друг друга ( а может фалон'дин и не хочет, чтобы его нашли ), но и период, когда они были эванурисами.

готова завалить вас своими хэдами ( и не только своими ) по эльфам в мире драгоняги : хотите узнать, откуда данариус придумал лириумные отметки на теле фенриса ? тогда нам стоит поговорить о джуне.

вытаскиваю свои заметки о состоянии мира на момент инквизиции ( тем не менее я за альтернативные варианты, то есть мы и любой человек в драгоняге можем играть как захотим - кого угодно оставим на троне орлея или в тени ) :

— маги находятся под контролем инквизиции , но не как полноправные соратники ; на престоле орлея сидит гаспар ( инквизитор руководствовался необходимостью военного правителя , способного не играть в политику , а действовать ) ; в тени оставлен хоук , серые стражи вошли в состав инквизиции ; из источника пил инквизитор ; кассандра станет новой верховной жрицей , чтобы церковь по необходимости могла сотрудничать с военным правительством гаспара или же , при необходимости , ему противостоять ; инквизиция окажется под началом церкви , после победы над корифеем и остатками его последователей , инквизитор оставит свой пост и с приближёнными соратниками займётся поиском эванурисов ;
— целью диртамена является не только уничтожение корифея и возврат сферы , но и поиск эванурисов , раньше , чем это сделает фен'харел ; особенно яростно диртамен хочет найти своего брата ; после победы над корифеем и событий в зимнем дворце , инквизиция оставлена под управление верховной жрицей , однако инквизитор и самые приближённые к нему соратники уходят и становятся отрядом , занимающимся поиском следов соласа и других эванурисов .

стартер пак обычный, но считаю, что он уже делюкс : делаю вам графику, посты пишу приятно и неспешно, в разных форматах ( когда-то могла в 23к ( чекали, могу скинуь, офигете как я ) теперь комфортнее где-то от 2к до 4к, маленькие-большие буквы мне всё равно.

пример поста;

человек идет по темному коридору:
   у него слева море, заливы, а справа горы, леса.

волос золотой блеск рисует небесный контур — выжигает на теле крест. аэлина пытается убежать, пока не поздно. плетется тугая плеть и хватает за горло. руки тянутся, кровь кипит. мир рисует целый парад насмешек — аэлина целует там, где болит — аэлина целует свои ладони и пытается через них прорваться к лёгким. огненное марево застревает там вместо кислорода, растапливая.

у маноны бледная акварель на коже, рубцы на запястьях, слившиеся с фарфором, жёсткий шорох плаща. здравствуй ведьма, у меня к тебе нежелание следовать желанию посторонних — боги замирают, теряя из виду носительницу огня. аэлина прячется от них в драконьем тепле и ведьминых глазах. за плечами у чёрноклювой глубокий ночной океан, а у аэлины впереди очередное безрассудство.

[ никто уже не удивляется ]

первая встреча с ведьмой — без теплоты и до укусов. у аэлины для неё в глазах безумство, у маноны — отражение правды. у аэлины в волосах запутались листья да солнце, и ей просто хочется спрятаться в туманных зимних лесах террасена. но там всё пахнет правильностью — аэлина с этим не в ладах.

аэлина занимается тем, чем никто никогда не занимался — спасает себя от себя же. чтобы это сделать, нужно быть холоднее самого жестокого валга — аэлине хочется вернуться в то время, когда она считала себя полуночным монстром, боялась огня и держала клыки на замке. еле-еле качает кровь от мозга до кивка. каждый день следить сложнее, как мир качается туда-сюда.

аэлина качается вместе с ним. туда-сюда.

аэлине уже поздно спасаться в омуте вранья, когда всю жизнь швыряет. туда-сюда.
когда спасаешь самого себя, нужно быть холоднее и не поднимать лица в отражение, чтобы в своих же глазах не потеряться.
неспасённых любят до конца.

аэлина больше не видит мир стеклянным; стекло — это разрезающие подкожный слой мятые простыни, которые буквально несколько часов назад были ровными — барахтаться в них, как на хлипкой льдине, соскальзывать и царапаться, ломая ногти до корня. аэлине странно бороться с собой — ей всегда всего мало: ей мало свободы, ей мало контроля. там где океан — всегда отчаяние. в голове опять шумят чайки — это забавно смотреть в янтарь глаз. это забавно — этот янтарь она видела последним на берегу, прежде чем железная маска сковала полудохлого зверя.
легче смотреть в глаза пустые и просто молчать не в силах сказать ни слова.

— нет у меня плана, — есть, но не тот, который нужен всем. — я не собираюсь погибать, потому что так захотели боги. ты сама видела в зеркале — мы те, кто должны нести ответственность за их ошибки.

аэлине хочется вгрызться в божественные шеи и разорвать кожу на куски. аэлине хочется разрисовать их тела ритуальными огнями и продать пеклу — аэлине не хочется быть их разменной монетой и шансом на спасение. аэлине хочется натравить на них валгов и просто сбежать. и пусть среди богов есть охотники — те, кто в настоящем сейчас живут, видели вещи и по-страшнее.

страшно, это когда ребёнок размазывает кровь по бледным трупам родителей. страшно, это когда мужчина теряет своего беременного мейта. страшно, это когда семья, взрастившая из тебя почти монстра, отворачивается. страшно, это когда невидимые руки сжимаются на твоём горле. страшно, это когда ты думаешь, что уже никогда не сможешь ходить. страшно, это когда ты знаешь сколько твоих людей погибают в шахтах.
боги — не страшно. боги — противно.

это чувство галатиния выучила тысячей ссадин — с богами они никогда не будут на воле. аэлина устала постоянно стоять на утёсе. пытаться обратиться к богам за помощью — всё равно, что рассматривать штиль на море. аэлина знает цену свой жизни и не будет дышать за тех, кто не помогает в лёгкие засовывать кислород.

взгляд маноны ускользает — прямо в душу. аэлине не нравится чувство опасности, потому что она от него устала. но пусть смотрит: в галатинии — ветер огня, в ведьме — железа воля.

— я не против чего-нибудь поесть. я устала.

а где-то зима к королевству потерянной принцессы подкрадывается. это метод элементарного самообмана — чего-то отчаянно хотеть, не получать и говорить себе: « значит не нужно было ». хотеть восстановить родной террасен, посмотреть с балкона, как расцветает благородный оринф, получить знамение, что безымянные дети являются жертвой этому миру, и попробовать себе заявить — значит не нужно. ни мне, ни тебе. никому.
вот бы всё чередой, без точек, пророчеств.

   это классика из пейзажей погибнет скоро:
   человек идет, а на деле: дойдет не скоро.