— Беги! — несколько лихорадочно шепчет Кэнди, крепко обнимая меня до неприятных ощущений в ребрах, но я не отстраняюсь также крепко обнимая ее в ответ. Ведь это в последний раз. — Беги, пока он не передумал. Я люблю тебя, — на моей щеке горячие слезы подруги смешиваются с моими собственными слезами. Я механически киваю, но не могу заставить себя сдвинуться с места, не могу оставить ее одну в этом месте, с этими.. людьми. С ним. За десять лет моя ненависть к нему ни капли не уменьшилась. Я так и не прониклась его философией и отношением к другим людям. Так яростно осуждающий пороки, Человек не замечал собственного греха. И к сожалению, за эти бесконечные безрадостные дни я так и не нашла ни единого способа навредить ему. В своем цирке он был буквально богом, которому поклонялись его "чудики". Я же упрямо не покорялась ему и ни разу не склонила перед ним голову. Сама мысль о том, что мне придется оставить подругу с ним наедине, причиняла невыразимую боль и разрывала сердце на части, но ничем помочь я была не в силах — даже ради Кэнди я не смогла бы провести в этом месте хотя бы еще один день. Цирк убивал мою душу.

— Кэнди, я... — перехожу в стадию отрицания, пытаюсь протестовать, пытаюсь придумать какой-то план за те жалкие мгновения, которые у нас остались, но договорить не успеваю, Кэнди твердо, но осторожно зажимает мне рот своей ладонью, а после соприкасается со мною лбами, глубоко вздыхая и прикрывая на мгновение глаза, словно пытается зафиксировать в памяти этот момент и эти ощущения. Она прекрасно понимает, что ждет ее дальше. Только одиночество и холод, нескончаемая пустота там, где должно биться сердце. И если в моей груди все эти годы жила надежда на освобождение, то у Нельсон нет и этой привилегии — покинуть цирк она может только умерев. Глаза жгут слезы, а горло сдавлено спазмом от жарких рыданий. Это просто несправедливо. Я обретаю и теряю ее в один и тот же день. Человек украл мою жизнь, а теперь забирает еще и мою подругу, словно издеваясь надо мной напоследок, в очередной раз демонстрируя мне свою власть и силу.

— Нет, Сара, уходи, — ее голос непривычно тверд, а в ее глазах я читаю отражение своих эмоций. Ей тоже сейчас нелегко, она совершенно не хочет такой жизни, но просто хочет жить дальше. Во мне нет ни капли осуждения, Нельсон просто не понимает на что на самом деле обрекает себя. Я бы выбрала смерть, чем подобное существование. Тем не менее, я лишь киваю, пока мое сердце сжимается от боли и делаю шаг назад, не разрывая зрительного контакта с подругой. Она все понимает по моим глаза и облегченно улыбается. Я делаю еще один шаг, не отпуская ее руки, а она открывает рот, словно пытается сказать мне что-то еще, но так и не решается. Пелена слез перед глазами застилает взор, мешая увидеть, что шепчет Кэнди одними губами, но каким-то неведомым образом я ее понимаю: Скажи Дереку. Скажу, обязательно скажу. Он должен знать правду. Не в силах больше смотреть на меня, Кэнди отпукает мою руку и, издав сдавленное рыдание, резко разворачивается, пряча лицо в ладонях. Ее плечи сотрясаются, а мне до отчаяния хочется заключить ее в свои объятия и шептать, что все будет хорошо. Вместо этого отворачиваюсь от подруги и бросаюсь к выходу из шатра, напоследок успев увидеть в отражении одного из зеркал, как Человек обнимает подругу за плечи и уводит куда-то, куда мне теперь закрыт путь. И вместо облегчения я чувствую лишь горечь.

Путаюсь в кажущихся бесконечными кулисах, отделяющих меня от спасения, словно цирк живет своей жизнью и не хочет меня отпускать, пока не вдыхаю полной грудью свежий воздух и не чувствую на коже падающие снежинки. Слезы высыхают на моих щеках от пробирающего до костей холодного воздуха, но не обращаю внимания на погодные условия и просто бегу. Длинные многослойные юбки черного платья и высокие каблуки [Человек в маске не изменял своей тяге к театральщине и требовал, чтобы я одевалась в соответствии с моим "статусом"] не способствуют быстрому бегу, но пьянящее ощущение долгожданной свободы словно придает мне сил. Совершенно не обращаю внимание, куда бегу, лишь бы оказаться как можно дальше от проклятого шатра, который до безумия хотелось сжечь. Прихожу в себя лишь на знакомой улице, замечаю знакомый припаркованный около гараж байк и сердце сжимается уже не от быстрого бега. Ноги сами привели меня туда, где я в последний раз чувствовала себя в безопасности.

Майкл!

Замираю на подъездной дорожке дома Тёрнеров, прокручивая в голове счастливые воспоминания. Все эти десять лет я жила лишь мыслями о Майкле, он снился мне каждую ночь. Я не позволяла себе сдаться на милость Человеку лишь из-за того, кому принадлежало мое сердце все это время. Человек, как ни старался, не смог в итоге отобрать у меня самое дорогое. Когда-то я согласилась присоединиться к его цирку уродов в надежде защитить своих близких, но так по-настоящему и не стала одной из его "чудиков". Моя любовь меня берегла. На губах появляется облегченная улыбка. Я, наконец, свободна. Вот только десять лет слишком долгий срок, дождался ли он меня? Майкл никогда не был обделен вниманием женского пола, глупо предполагать, что он все это время хранил мне верность. Невольно ежусь, потирая плечи, но не уверена, что озноб меня пробрал именно из-за холода. Стук каблуков эхом раздается по пустынной улице, пока я медленно подхожу к входной двери, пытаясь набраться смелости, чтобы постучать. Почему именно в этот момент, мне стало страшно. Меня разрывало от желания увидеть Майкла и от страха увидеть, что он счастлив без меня. Поднимаю слегка трясущуюся руку и коротко жму кнопку звонка. За дверью раздается чей-то веселый смех, женский, а мое сердце сжимается в тисках. Через пару мгновений, когда я почти развернулась, чтобы убежать, дверь распахивается, и я замираю, как дикое испуганное животное в свете автомобильных фар на пустынной дороге, умерев в тот же миг. Передо мной стоит миловидная миниатюрная брюнетка в фартуке, которой скрывает уже округлившийся живот, на ее пальце блестит тонкий ободок обручального кольца, а на ее губах появляется открытая и широкая улыбка. Если мой внешний вид и удивил ее, то виду она не подала.

— Чем могу помочь, мисс? — меж ее бровей залегает вертикальная складка, показывающая, что ей действительно не все равно на возможно попавшую в беду девушку. Подозреваю, что выгляжу далеко не лучшим образом после тех ужасов, что пережила в цирке и после марафона по ночным улицам Сентфора в начинающуюся метель.

— Нет, ничего, — хриплю я, чувствуя как с оглушительным звоном мое сердце разбивается вдребезги. Он женат, и она беременна. Все кончено. — Простите, здесь жил мой.. друг, но я.. ошиблась, — голос дрожит, и мне кажется, что я слышу мерзкий смех Человека в маске. Он все же победил. Он лишил меня всего. Я осталась одна в абсолютно незнакомом мире. Прежде чем я разрыдаюсь на глазах у незнакомой женщины, разворачиваюсь и быстрым шагом стремлюсь скрыться в темноте.

нитями чёрными судьбы переплетаются, в узелки безнадёжные путаются и обрываются. в одночасье. а ты сидишь у окна, сердце свое штопаешь, в доме чужом ( " как и ты сама " ) места себе не находишь, а швы расходятся - петелька за петелькой, обнажая старые раны. пелена снова застилает глаза твои - непрошеные слезы кристаллами блестят в уголках их, но стыдясь этих чувств лживых, смахиваешь их тыльной стороной ладони.
что это за слезы? боли? потери? или облегчения?
и не замечаешь, как игла острая душу твою насквозь пронзает, и рубинами кровь, что сочится из пальца левой руки, капает на подол платья твоего и пятнами расползается по нему.
напрасно руки в мозоли стираешь, кровь отмыть пытаясь, и даже, когда сдашься, обессилев, на пол осев, не забудешь, день тот, когда тропу до вод морских тебе освещала кровавая луна . . .
одна бессонная ночь сменяется другой. даже во дворце ты не чувствуешь себя в безопасности, вздрагиваешь от малейшего шороха, от теней и шагов в ночи убежать ( спрятаться ) пытаешься — от страха в ночи задыхаешься, ( кричать не можешь ), а он^* хватку не ослабляет. но глаз не смыкаешь, потому что знаешь - он придёт за тобой.

“ над головой твоей воды темные смыкаются, и ты медленно идёшь ко дну. последний крик уносит бурное течение - никто тебя не услышит и не спасёт. даже джуд. ты сама себе камнями карманы набила, как и шаг последний в бездну сделала. чёрные водоросли тело твоё обвивают, петлей тугой на шее затягиваются. ты теряешь сознание, а когда в последний раз глаза открываешь, чтобы тусклые лучи солнца золотого, что сквозь толщу воды пробиваются, увидеть — лицо его, осквернённое, видишь. глаза давно потухли, огонь в них погас, как и улыбка, теперь она напоминает оскал зверя, что однажды попробовал кровь . . . ”

но в конце этой истории не поставлена точка, только многоточие, написанное алыми чернилами, она все ещё живет — в лице твоём сером и темных кругах под глазами, которые ты стараешься скрыть под лоском гламура и мазей целебных; в болях в пояснице, что причиняет цветок зла, растущий внутри тебя; в душе твоей, полностью надломленной и опустошённой, ( выпитой до дна ).
раньше ты носила платья из плотного атласа, которые во время движения переливались всеми оттенками неба, рассветного или закатного, морозного или туманного, с высокими горлами да пышными рукавами, манжеты которых были расшиты нитями перламутровыми, чтобы скрыть следы ( синяки ), что оставляла на теле твоём любовь. сегодня же, сидя перед зеркалом туалетного столика, ты по привычке рукой касаешься своей шеи, но от прикосновений, даже своих, по телу дрожь, отдёрнув руку, ты зовешь девушку имп, что была приставлена к тебе в качестве служанки верховными правителями, пока ты ( временно ) живешь во дворце, поторапливая ее. внешность обманчива, и хоть фейри и выглядит юной, правда, может удивить и даже шокировать, но вот характер у неё был мягче, чем у таттерфелл, что с первого дня жизни в эльфхейме прислуживала вам с джуд в доме отца. тонкие, чуть уловимые для человеческого слуха нотки презрения время от времени все равно чувствовались в ее речи — не скоро небесный народец признает равенство своей и смертной плоти, ведь вересковый венец был возложен на головы правителей из разных миров.
длинными когтистыми пальцами она шустро справляется с застёжками на твоём новом шифоном платье, струящимся словно дымка — и в нем, из-за множества слоев, подъюбников, ты становишься подобна цветку, на котором каплями росы сверкают драгоценные камни. оно прямого покроя, как ты и просила, отказавшись от тугих корсетов в силу беременности, но сегодня, впервые после долгого времени, ты решилась оголить плечи и грудь, ведь боль скрывается глубоко внутри. когда с нарядом закончено, служанка берётся за волосы, косы причудливые плетёт с помощью шпилек и нитей серебряных, то выпуская, то, наоборот, забирая пряди, попутно вплетая бутоны роз.
какой бы вредной не была таттерфелл, она заботилась о вас с сестрой, именно она научила вас хитростям выживания в этом мире — бусы из сушеных ягод рябины как оберег от соблазнов и искушений фейри; жгучая мазь, что в глаза втирается и жжёт, для истинного зрения и по мешочку соли в каждый карман на случай беды. не просто привычка, а часть жизни.
отпустив служанку, ты сама почти сразу покидаешь свои покои. теперь ты ходишь не спеша, с передышками, спускаясь и поднимаясь по крутым лестницам дворца. мимо тебя проплывают импы и хобы, гоблины и григи - слуги, спешащие выполнять свои обязанности; они замолкают и склоняются в низком поклоне при виде тебя, что льстит тебе, хоть и понимаешь - не тебе это предназначается, а верховной королевы, твоей сестре-близнец. иногда среди стражи ты замечаешь мелькнувшие силуэты кого-то из двора теней, из-за обязанностей, после коронации и их присяги короне на их плечи легло много обязанностей, но призрак все равно находил время, чтобы повидать тебя. и ты была ему очень благодарна за эти минуты. но сегодня лиц знакомых ты не различаешь среди прочих.
по правилам о своём визите стоило бы доложить заранее, вдруг в это время у джуд заседание совета или другие более важные и неотложные дела, но ты, тарин, была не самой собой, если бы это не сделала, поэтому, заглянув сначала в тронный зал и не обнаружив там сестры, ты пошла в сторону ее спальни. и когда оставалось завернуть за последний угол, ты услышала торопливые шаги позади себя, а потом и мужской голос:
— ваше высочество, вам просили передать, - тебе почему-то показалось, что раньше стража этого ты не видела, хоть все лица и смешались у тебя давно в голове, а некоторые были скрыты дымкой тумана забытых встреч, а может, его совсем недавно приняли на службу? но не успела ты возразить, как он уже скрылся за поворотом, оставив в твоих руках таинственный свёрток.
и от кого же сей подарок? и что за праздник?
любопытство уже разъедало тебя изнутри и после того, как ты исследовала со всех сторон коробку и потресла ею в воздухе, решилась сорвать алую ленту и первой увидеть, что же там — '' не моя вина, что этот недотепа нас перепутал! ''.
и взору твоему открылся прекрасный браслет, весь усеянный драгоценными камнями — словно гроздья граната с прожилками из чистого золота. ты повидала много чудес, но в этот момент казалось, что ничего прекраснее этого украшения ты никогда не видела ( и не увидишь ). руками дрожащими ты достала его из футляра и примерить его захотелось сразу. никто не заметит и не узнает. браслет идеально подходил по размеру, плотно прилегал к коже и, застегнув замочек, ты глаз не могла от него отвести. ловя последние лучи уходящего солнца, камни переливались всеми оттенками красного и от этого украшение казалось ещё более чудным, словно сделанным из настоящих зёрен фрукта.
только . . .
снять с себя ты его больше не могла — застежка никак не поддавалась. паника волнами начала накрывать тебя, не переставая, мысленно, ты задавала себе один и тот же вопрос — '' что же делать ? ''. оставить себе украшение? но вдруг это подарок кардана? и тогда пропажа не останется незамеченной. тем более ей нужна будет чья-то посторонняя помощь, чтобы снять этот проклятый браслет!
( вдох - выдох ), как мантру, проговаривала ты про себя, чтобы не забыть дышать; но руки попрежнему дрожали. спрятав футляр в складках своего платья, ты приняла решение действовать по ситуации — может и, правда, никто не заметит? и, натянув улыбку на лицо, ты поспешила к сестре.
у входа в спальню стояли двое фейри из королевской стражи, и прежде чем позволить тебе войти они, конечно же, спросили у тебя о причине твоего визита и назначена ли встреча. нахмурившись и по-детски надув щеки, на их вопросы ты ответила:
— я, тарин дуарте, родная сестра джуд дуарте, ныне гринбриар, верховной королевы эльфхейма! и я имею право приходить к ней тогда, когда захочу.
подобрав юбки, ты пробилась к входу в комнату, и пока стража приходила в себя и переваривала все услышанное, двери спальни закрылись за тобой. тебе нравилась та комната, что стала твоей на то время, пока ты гостишь в замке ( ведь не в один из своих домов вернуться ты не можешь ), днём в ней было много солнечного света, а окна выходили на королевский сад, но по сравнению со спальней джуд и кардана она напоминала крохотную спаленку для прислуги.
— моя милая джуд, — ты было хотела с распростертыми объятиями броситься к ней навстречу, но вспомнив о браслете, замерла в ожидании. я так спешила к тебе, что не успела даже позавтракать. ты же не дашь меня умереть от голода?
по хрупкому мосту вы идете навстречу друг к другу, и море из боли и обид кипит под вами. в жизни этой просто так ничего не даётся, и даже прощение нужно заслужить . . .

Горько усмехается он, слыша речи ее. Что может он сказать в ответ на ее вопрос? Что отец велел не помогать ему и всячески препятствовать его попыткам выбраться на поверхность, не объяснив причин своего приказа?
Поверил бы Загрей в то, что отец заботился о нем лишь и не пускал в мир живых, страшась за его жизнь, но тот ничего подобного не говорил. Приказывал. Гневался. Винил. Ставил на место. Но ни словом не обмолвился о том, что сей мир не примет его… что подниматься под небо голубое для него опасно… что не ждет его здесь ничего хорошего.
— Он запретил всем оказывать мне помощь. Никто не пришел бы со мной, даже если бы я кого-то позвал… и даже если бы я знал, что это будет необходимо.
Что же произошло? Сей вопрос вертится у него среди всех прочих мыслей, а ответа на него он не находит, только еще больше непонимания. Почему мать ушла? Почему отец молчал? Почему никто не говорил ему ни слова о том, что он должен был быть мертв? И умирал ли он по-настоящему, или же то было проявление его способности возрождаться после смерти?
Лишь больше вопросов хочет задать он, но все они затихают, стоит услыхать голос матери, вопрошающей о том, неужели Аид поступил с ней так.
Не находится Загрей с ответом. Теряется, не зная, с чего именно стоит рассказ начать, и молчит, пока мать медленно приближается к нему и разглядывает. Так близко… На мгновение он задерживает дыхание, не позволяя своему желанию обнять ее взять над собою верх. Хочется узнать, каковы объятия матери, насколько теплы и мягки, но против ее воли они обретут лишь вкус раздражения и отчужденности с ее стороны.
Идет следом за ней он вместо того, чтобы потакать собственным горячим порывам, но останавливается, когда она подтверждает, что именно по данной причине она ушла. Но он же бог! Как он мог умереть так, чтобы она поверила в его окончательную смерть? Это отказывается укладываться в голове, покуда он не заставляет вспомнить себя о том, что и боги далеко не бессмертны, и их все же можно убить, коли верный способ найдется…
Вздыхает он, а затем проходит в жилище, присаживаясь напротив матери, и внимательным взглядом смотрит на нее, словно ища нечто остро необходимое в чертах ее прекрасного и юного лица. И с шоком выслушивает новые ее слова.
Сестра младшая умерла?
Мелиноя?
Нет, невозможно. Но слышатся в речах матери искренность и боль, засевшая глубоко, и Загрей непонимающе смотрит, не зная, что сказать и как реагировать. Все становится столь запутанно… Хотя всего-то и нужно объяснить все и доказать правду.
— Нам не говорили, почему тебя с нами рядом не было, — тихо заговаривает он, опуская взгляд и уводя его в сторону цветущего сада. — Я не слышал ни единого слова о тебе ни от отца, ни от других. Раньше я не задавался такими вопросами, только… таил злую обиду на тебя, но это было очень давно. Мне однажды просто стало интересно то, какая ты, где была все это время, почему ушла… Потому я начал тебя искать. И то, что отец препятствовал мне, лишь усиливало мою решимость.
Вновь он смотрит на мать, собираясь с духом.
— Мелиноя, моя младшая сестра, жива, — на миг мягко улыбается, вспоминая ее лик, но тут же мрачнеет и хмурится, пытаясь уложить все в одну картину. — Но почему ты думала, что она… что мы мертвы? С нами случилось что-то страшное?
Если и так, то он ничего не помнит. И он уверен, что Мелиноя тоже, иначе бы это давно стало ему известно.
Почему он узнает о чем-то подобном только здесь и сейчас? Почему отец упорно хранил тайну и от них, и от жены? Почему позволил им злиться и обижаться на нее?..
Он прячет лицо свое в ладонях, но только на краткую секунду, так как почти сразу же же поднимает голову и внимательно смотрит в глаза матери.
Аид, царь мира мертвых… Отец так легко мог отыскать их мать, вернуть домой, рассказать, что они нуждаются в ней, в ее материнской заботе и тепле… Мог найти ее быстрее, чем это получилось у него. Всего-то нужно было разослать своих многочисленных слуг по всему свету и заставить их перерыть каждый укромный уголок в мире. Но этого он не сделал.
Загрей крепко сжимает губы, осознавая это и чувствуя жгучую обиду на него, которая комом подступает к горлу. У отца, вероятно, были на все причины, но он хотел бы их услышать… Но не услышит, ведь Аид, повелитель подземного царства, не извиняется и не объясняется ни перед кем.
— У меня столько к нему вопросов. И к тебе…

Одним из навыков, приобретенных за годы обучения у Адепта, был острый слух. Когда ее наставница рассказывала о ней Путешественнице, Шэнь Хэ слышала каждое слово так, словно стояла рядом с ними. Вот оно значит как, телосложение у нее было подходящее, вот ее и взяли в ученицы. А Хранитель Облаков любит пошутить. Почему Адепт была небезразлична к ее судьбе? Кто знает. Хранитель Облаков всегда говорит правду, но в том количестве, в каком сочтет нужным. Шэнь Хэ знала, что отличает ее от остальных людей: она не держалась за жизнь. Ей присущ страх, как и всем людям, она – боец по натуре, каких мало, но ее собственная жизнь для нее лишь маленький камень в созданном творцами мира пространстве. Человек, не знающий ее, мог бы сказать, что ей неведом страх, упростить все на словах. Что ж, это тоже не будет ошибкой: обучение у Адептов сделало ее очень сильной, и мастерство, помноженное на природное нечеловеческое упрямство, просто не позволяет ей чего-то бояться.

В последнее время Шэнь Хэ часто чувствует если не страх, то острую неуверенность в себе, когда пытается общаться с людьми и быть частью общества Ли Юэ. Люди, не умеющие контролировать свои эмоции и склонные впадать в панику, долго не живут, особенно, если выбрали путь воина. Шэнь Хэ достойно восприняла новость о том, что ее сущность представляет собой темноту, а ей самой суждено нести хаос и разрушения. А после того, как Хранитель Облаков связала ее душу магическими нитями, эмоции стали вообще чем-то ненужным, пылящимся в кладовой ее души. Чувствовать такой разношерстный спектр эмоций ей в новинку, и она никак не привыкнет быть среди людей.

Она услышала шаги за своей спиной, но оборачиваться не стала, хотя инстинкты протестуют: быть спиной к потенциальному противнику – так неправильно. Она подстраивает свои привычки под жизнь большого города, хотя все было проще в горах, где по звукам шагов легко определить, что рядом птица, зверь, человек или демон. Последние вообще бывает подкрадываются бесшумно, но их присутствие она ощущает, спасибо магии Адептов. Хотя она не понаслышке знает, что среди экзорцистов не все способны к каким-либо магическим манипуляциям и не у всех есть Глаз Бога. Внимательность, информированность и немного везения, еще и преданность делу, но, пожалуй, эти качества могут описать любую профессию, в которой они пригодятся для достижения успеха.

Обернувшись, она увидела перед собой девушку с длинными светло-фиолетовыми волосами, собранными в два хвоста. Шэнь Хэ помнит ее: она руководила обороной Ли Юэ, когда на город напало морское чудовище Бешт. Интересно, она всего лишь стратег или же ей довелось сражаться? Но, возможно, это не лучший вопрос для первого знакомства.

- Я помню Вас, Вы возглавляли защиту Ли Юэ, когда Бешт пыталась стереть город с лица земли. Так получается, что этот праздник тоже Вы организовали? Это впечатляет. Редко встретишь разносторонне талантливого человека. Меня зовут Шэнь Хэ, я…экзорцист.

Легкая, но все же запинка. Представляться ученицей Адепта было бы странно, народ и так иногда за спиной у нее судачит невесть что. К тому же, ее то и дело ошибочно зовут Адептом, звание, которого она не заслуживает, поэтому нечего упоминать Адептов лишний раз, только поливать слухи, чтобы лучше росли. Правда, ее отец отрекся от нее, отправив на верную смерть, имеет ли она право называть себя экзорцистом, если ее так однозначно вычеркнули из семьи? Впрочем, сейчас ей совершенно не хочется тратить время на размышления об этом.

Девушка с удивлением разглядывает протянутую ей еду.
— Спасибо, — растерянно отвечает она, — Пахнет очень вкусно, выглядит совершенно незнакомо, я такого не пробовала.

Упоминать о том, что жила в горах и питалась в основном травами, она не спешит. Общение с людьми показало, что не все способны отреагировать адекватно на чужие гастрономические предпочтения.

После с трудом завоеванной победы над Писадейрой, которая стоила Саре сотрясения мозга и нового шрама на плече, Сентфор словно затаился, но девушка не могла позволить себе расслабиться, гадая, какие еще сюрпризы приготовил для нее этот тихий с виду городок. Первые пару недель ее мучили бесконечные кошмары, а сама она вздрагивала буквально от каждой тени, которые казались ей живыми. Но постепенно страх отступал под натиском обычной жизни - О'Нил погрузилась в школьную жизнь, так что плохие оценки стали ее самой большой проблемой, ведь все свое свободное время девушка посвящала своему парню, который совершенно бесстыдным образом воровал ее на каждой перемене и сразу после окончания уроков, увозя или на их излюбленную полянку, если позволяла погода, или в казино к Драконам, где Вишня учил Сару играть в покер, а сам Майкл решал свои загадочные драконьи дела. Несмотря на полное доверие между ними, Сара не лезла к Тёрнеру в душу и не требовала, чтобы он посвящал ее во все, чем занимается, в свою очередь скрывая от него значительную часть того, что пережила на том кладбище и чуть ранее. О'Нил считала, что таким образом защищает парня, как бы забавно это не звучало, учитывая, что капитан школьной команды по футболу превосходил ее габаритами раза в два, если не больше, и в принципе был старше.

К счастью, родителям в целом и матери в частности всегда было плевать на ее успеваемость, лишь бы к директору не вызывали, а в последнее время и подавно, Элизабет О'Нил словно летала в облаках, ведь Купидон пронзил и ее разбитое поступком отца сердце. В глубине души Сара была рада за маму, ведь даже с таким зрением, как у Бобби, было заметно, насколько женщина расцветала каждый раз, когда встречалась взглядом с шерифом Никсоном. О том, к чему могут привести эти переглядывания, если отношения будут развиваться и дальше, О'Нил старалась не задумываться, живя здесь и сейчас. Она была даже рада, что мать не досаждает ей с гиперопекой после выписки из больницы.

Постепенно, жизнь пришла в относительное подобие нормы. Кэнди после сеансов у психолога стала выглядеть значительно спокойнее и уравновешеннее, стала реже дергаться от громких звуков. Иногда Сара думала, что ей и самой не помешало бы сходить к доктору, но ей было достаточно теплых и надежных объятий Майкла, который в последнее время стал более тактильным, чаще беря ее за руку и переплетая их пальцы. Подкрадываться же со спины и подхватывать ее на руки, О'Нил Тёрнера отучила, после того как пару раз весьма ощутимо въехала ему в живот. И чуть ниже. С тех пор Майкл старался подходить к ней так, чтобы быть в зоне видимости хотя бы периферического зрения.

Грандиозные планы на пятницу в виде ночевки в доме Тёрнеров с кино-марафоном "Звездных войн" [честное слово, Сара думала, что Майкла хватил удар, когда он услышал, что она не видела ни одной части] и пиццей полетели в тартарары из-за незапланированной тренировки, которая разумеется не могла быть проведена без капитана. Чемпионат штата был сдвинут из-за приближающейся Олимпиады, поэтому тренер сборной сентфорской школы решил добавить еще одну в расписание футболистов. Зная, как важно для Майкла было выложиться на все сто процентов и получить стипендию, Сара сильно не ворчала, во всем поддерживая своего чемпиона. Правда, оторваться от любимых губ было вдвойне сложнее каждый раз. Вот и сейчас крепкое тело парня, уже полностью облаченного в форму за исключением шлема, который он держал в руке, прижимало ее к трибунам, пока их не прервал грозный окрик мистера Джонсона, главного тренера.
- ТЁРНЕР! - тот на мгновение прервал поцелуй, но тут же снова прильнул к Саре, вызывая у нее довольную улыбку, - ПЯТЬ ШТРАФНЫХ КРУГОВ, ЕСЛИ ЧЕРЕЗ МИНУТУ ТЫ НЕ БУДЕШЬ НА ПОЛЕ! - О'Нил со смехом со всей силы упирается в грудь самого юного из драконов, уворачиваясь от его попытки снова поцеловать ее.
- Беги, чемпион, - девушка проводит ладонью по гладко выбритой щеке, нежно улыбаясь, - Я буду на трибунах, - в конце концов, у них впереди все выходные, чтобы восстановить пробелы в знаниях о том, что происходит в далекой-далекой галактике. Майкл тяжело вздыхает, но все же отрывается от девушки, успев коварно украсть еще один короткий поцелуй, и спешит присоединиться к остальной команде, которые уже начали разминку. Сара смеется, качая головой и думая, какой же он иногда идиот, поднимаясь на третий рад, устраиваясь с самого края. Не считая ее и еще нескольких девушек игроков, трибуны были пусты. Ничего удивительного, учитывая то, что уроки давно закончились, а погода уже начала портиться, угрожая ливнем в ближайшие часы. Застегивая бомбер Тёрнера, отвоеванный в честном бою, до самого подбородка, девушка натягивает рукава повыше, вдыхая полные легкие неповторимого запаха любимого человека. Себе она не боялась признаться, что самый популярный парень школы может смело добавлять ее имя в свой список завоеванных сердец. Находя взглядом фигуру Тёрнера, который в данный момент влился в игру и уже раздавал указания другим игрокам, девушка улыбается. Сара была далека от американского футбола, поэтому даже не пыталась запомнить и вникнуть в правила, которые ей упрямо пытался донести Майкл, а лишь получала эстетическое удовольствие, наблюдая за своим парнем на поле. Несмотря на то, что все игроки отличались внушительными габаритами, и к тому же их лица были скрыты шлемами, своего она всегда находила безошибочно.

Погрузившись в мечты о прекрасном вечере только вдвоем [ладно, втроем, Бобби, очевидно, тоже к ним присоединится, отвлекаясь от своих любимых растений] Сара едва не пропустила сообщение от Дерека [кстати, надо будет спросить, не хочет ли он тоже составить им компанию]. Повторный звуковой сигнал и вибрация все же привлекли ее внимание. Брови О'Нил невольно поползли вверх, когда она стала вчитываться в строчки. Быстро забегав пальцами по клавишам, она уточнила, где сейчас находится Никсон, после оглядываясь на поле. Судя по всему, в ближайшее время тренировка заканчиваться не планирует, она быстро сбежала вниз с трибун, убедившись, что Майкл сейчас полностью погружен в стратегию игры. Даже, если он вдруг заметит ее отсутствие, Сара скажет, что отбегала в туалет.

Выходя с территории стадиона, О'Нил уворачивается от выезжающей с парковки машины и невольно хмурится. Что-то не сходится. Ускоряет шаг, практически подбегая к другу, она слегка ударяет его в плечо, привлекая внимание.

- Дерек! - пытается отдышаться, махнув рукой куда-то себе за спину, вспоминая, кого видела за рулем автомобиля, - А какая машина у физика? - меж бровей залегает глубокая складка, когда девушка оглядывается на школу и поднимает голову, пытаясь просчитать, не видно ли от входа окон кабинета физики.

В один миг показалось, что ты позабыл что-то важное, но правда Скотт не мог понять что же такого он мог забыть. Но в жизни явно чего-то не хватало. Словно выпал один винтик и теперь механизм не мог полноценно функционировать. В чем это проявляется спросите вы? Случаев достаточно много. Чего стоит только момент, когда альфа по привычки решил потренировать своего друга и отработать с ним удар и конечно же ловкость в лакроссе. Вот только оказалось, что Лиам и так прекрасно со всем справляется и вообще непонятно зачем им все это, ведь молодой бета и до обращения претендовал на место капитана команды, так что же говорить про нынешние времена. В этот момент и появляется в душе какая-то пустота и понимание что чего-то, а скорее кого-то не хватает. У всей стаи МакКолла были такие ощущения и чтобы разобраться во всем, необходимо было собраться всем вместе и поговорить. Правда не всех это так сильно задевало. У Лиама была своя жизнь и на нем это так сильно не сказалось, а Малия как обычно пыталась отмахнуться и продемонстрировать, что ей и вовсе никто не нужен и копаться в себе она пока не готова. Вот так и оставалась одна Лидия Мартин, как самая рассудительная и спокойная среди их разношерстной компании. Вот только Скотт не мог вспомнить что же заставило бывшую королеву школы перейти на их сторону, хоть та и являлась банши. Да, была история с Джексоном и альфа помнил о дружбе с Элиссон, вот только существовала память о том, что кто-то из его друзей был влюблен в эту девушку и любыми способами пытался привлечь внимание этой рыжеволосой красавицы. Но кто это было не ясно. Тем более, что была ведь история о поцелуе с Мартин в первые дни, когда парень обратился и кому-то его этот поступок причинил боль. А главное что же МакКолл делал в том лесу, когда его обратил Питер. Ведь сам он не мог узнать о переговорах шерифа.
Все эти мысли вызывали головную боль. И вообще казалось, что ты сходишь сума. Появлялись мысли о том, что возможно следует обратиться к психоаналитику и чтобы кто-то более квалифицированный смог помочь тебе. Но для начала все же помощь можно получить и от Лидии. Ведь если такое происходит не только с тобой, значит дело ни в тебе.
Но подойти просто так и начать разговор в школе не получалось. Поэтому парень решил написать сообщение подруге и встретиться с ней уже за стенами школы, где было меньше любопытных ушей. Не хватало чтобы альфу сочли сумасшедшим, а злопыхателей у каждого полно и конечно же еще после нападения Жеводанского у многих учеников появилось много вопросов и пусть руководство пыталось убедить всех о том, что напал на них медведь, а изменения с Скоттом им просто показалось. Но некоторым хотелось разобраться что же за чертовщина происходит в этом маленьком городишке и потому пристально присматривались к бывшему забитому тихони, который очень быстро стал показывать спортивные достижения и зарабатывать популярность. Хватит того, что Джексон докопался до правды и шантажировал одноклассника сделать его таким же.
В сообщении парень так же не стал углубляться в подробности и ограничился короткой фразой о том, что будет ждать ее после школы у себя дома и что им необходимо поговорить. Тем более, что мама была сейчас в больнице и им никто не мог помешать. А если отправиться в дом Лидии, то в скором времени может с работы прийти ее мама. Так что у него явно будет удобнее.
Парень кое-как отсидел все уроки и сразу же направился домой, поджидать подругу. Они не поехали вместе, ведь у Мартин были какие-то дела после занятий и она сказала, что доберется сама на своем автомобиле. Да и бросать свой мотоцикл и ехать на машине девушке так же не хотелось, ведь в таком случае завтра придется добираться на школьном автобусе, что при наличии уже собственного транспортного средства казалось уже не много диким. Да и подумать как же начать непростой разговор не помешало бы.
Не умею я юлить, для меня легче сказать сразу всю правду и пусть Лидия уже сама решает считать меня сумасшедшим или нет. Да и так ей будет проще открыться о своих ощущениях. Именно как мужчина он должен сделать первый шаг, ведь такое поведение казалось для истинного альфы правильным. Не многие молодые люди в наши времена думают о других, а не только о собственном благополучии.
- Привет. Присаживайся. Разговор предстоит не из легких. Все же нельзя было вываливать на нее все проблемы с порога, всегда нужно оставаться гостеприимным хозяином и для этого парень налил для них обоих по стакану воды и поставил его на столик возле кресла на которое предложил присесть подруги.
- Я не буду ходить вокруг до около. Мне кажется, что мы кого-то забыли. И он был моим лучшим другом. Да было сложно посмотреть в глаза рыжей, ведь существовал страх увидеть в них жалость и удивление, но мужчина не должен ничего бояться. Он честен с подругой и рассчитывал на такую же отдачу.

- Ты отстранена от занятий. Поверь, это ради твоего же блага.

Голос Ниалла все еще звучал в голове Никкаль. Она помнит, как мышцы его лица дрогнули, выдавая раздражение, он одарил ее холодным взглядом. В нем читалось едва скрываемое разочарование. Возникло ощущение, что в эту секунду тело девушки прошиб холодный северный ветер. Она впервые видела Ниала таким. От его взгляда хотелось съежиться, вновь стать той маленькой девочкой, которой все сходило с рук. Часть ее рвалась к нему. Хотела вновь заглянуть в глаза, увидеть в них привычные тепло и нежность. «Это ведь я, твоя маленькая Искорка. Не злись, пожалуйста» Другая же ее часть яростно протестовала – Ниалл был не прав. Вот только... В этот раз все было иначе. Девушка решительно вскинула голову глядя ему в глаза. Ярость, окутавшая ее душу рвалась наружу. Она готова была принять любое наказание. В конце концов, он действительно хотел как лучше. Вместо этого одарив ректора формальной улыбкой она кивнула, почтительно приложила четыре пальца к ключице и развернувшись на носочках, не произнеся ни слова покинула его кабинет. Лишь одному Энки известно чего ей стоило сдержать эмоции. А ведь она пришла к нему не просто так. Впервые набравшись решимости, хотела рассказать обо всем, но вместо этого узнав о дуэли с Лихы, он не стал и слушать.

Не разбирая дороги, девушка вернулась в свою комнату. Ярость раздирала ее душу на части. Открыв шкаф достала из него сумку, судорожно стала запихивать туда нужные вещи. Он отстранил ее от занятий? Тем лучше. На губах возникла мстительная улыбка. Бросила взгляд на песочные часы. Хм, теперь у нее полно времени, ничто не будет отвлекать ее от поисков брата. Больше всего на свете Никкаль хотелось отыскать сейчас Сина, поговорить, он старше, мудрее, он наверняка посоветовал бы как лучше поступить и что делать. Но, сейчас середина дня, а они условились встретиться в полночь у ручья. Девушка помотала головой. Не стоит требовать от него слишком многое. Он, итак, сделал немало: помогает ей в поисках брата, спать жизнь от того Аннунаки.  Может, стоило бы взять с собой Су, но и это плохая идея. У Никаль нет права подвергать риску жизни близких и родных людей. Это ее дело, и впутывать кого бы то ни было опасно. Едкое чувство раздражения сменяется сожалением, а ведь она хотела рассказать Ниаллу о культе Тиамат. Хотела довериться. Отчего это именно это было особенно обидно. Ее снова отчитали как маленькую девочку. Глупого и несмышлёного ребенка, лахаму его раздери. Тем лучше, — бормотала себе под нос Ника собирая вещи. Сейчас начнутся занятия, а значит, все будут заняты, никому и в голову не придет отправиться ее искать. Последним в сумку был аккуратно уложен осколок медальона Этана. Перед этим она осторожно прижала его к груди. Пожалуйста, будь живым, - прошептала Ника  мысленно обращаясь к брату. В глазах защипало, но девушка запретила себе плакать. Этан никогда не снимал его, называл своим амулетом. Тем временем в голове юного мага огня созрел вполне логичный план. Брат создал святилище Тиамат. Все следы вели ее к одному месту, а значит и зацепки стоит поискать там. В прошлый раз они с Сином были там ночью, быть может, днем удастся найти что-нибудь еще? Помня о встрече с Аннунаки девушка прикрепила к поясу меч. Не факт, что это спасет ее, но в прошлый раз ведь помогло. Я справлюсь, - убеждала себя Никки.

Путь на поляну в этот раз прошел без происшествий. Лес казался приветливым и безмятежным. Словно, не в этом месте, буквально день назад, огромный монстр едва не лишил их с Киши жизни. По пути девушка к своему счастью не встретила друзей. Объясняться с ними было выше ее сил. Меньше всего хотелось вновь ловить на себе сочувственные взгляды. От них становилось противно. Липко. Да, я бездарный маг огня. Зато смотрите, какой у меня меч! Пытаясь отогнать от себя тревожные мысли, девушка бодро шагала по лесу напевая легкую мелодию. Но вот впереди замаячила поляна и неизменный камень на ней. Но что-то в этот раз словно было не так: вроде вся та же самая зеленая трава, камень с письменами, но... Внимание девушки привлекла небольшая выемка в земле. Наверное, лиса устроила себе нору. Решение не самое разумное – местность все-таки открытая, но кто она такая, чтобы осуждать лис? Не придав этому факту особого значения (а стоило бы), Никкаль собрала сухие ветки и обложила их вдоль каменной плиты. Теперь оставалось самое трудное – зажечь огонь. Девушка прикрыла глаза мысленно сосредоточившись на собственных ощущениях. Как и учил Ниалл, представила себе огонь в его первозданном виде – ярким, пылающим посреди поля. Попыталась ощутить его внутри. Тепло стало разливаться по телу. Словно посреди сердца расцветал крохотный цветок пламени. Она попыталась усилить это ощущение. Представила, как пламя тянется от сердца к ее рукам, как разливается по ним словно жидкая магма и вот на кончиках пальцев возник едва заметный всполох пламени. Совсем крохотный, она направила его к сухим веткам и вскоре пламя разгорелось. Выдохнув девушка улыбнулась. У нее получилось! Краем глаза девушка уловила шорох за спиной. Странно, наверное, ветер. Не отрывая взгляда от каменной плиты смотрела, как та раскаляется, а после с грохотом отодвигается.  И тут ее внимание привлекло движение. Девушка дернулась и кинулась вниз. Как раз вовремя, потому что спустя долю секунды на место где она стояла опустилась огромная лапа Аннунаки. Никкаль попятилась назад, а тварь. Теперь она понимала, почему в прошлый раз Син назвал того Аннунаки малышом, чудовище было огромным продираясь сквозь своды пещеры оно сметало все на своем пути. Откуда он взялся? Как нашел ее? А главное, что теперь делать? Монстр грозно зашипел двинувшись прямо на нее. Никкаль снова отскочила. Монстр был неповоротлив, каждое его движение могло завершиться обрушением пещеры. Девушка оглянулась, увидев кристаллы, а там поодаль стояла статуя Тиамат. Это место создал Этан. Может ли она позволить какому-то существу разрушить его? Ведь в этих камнях осколки души ее брата. Невиданная злость поднималась из центра груди. Отступать некуда. Она может погибнуть, но собственная безопасность не волновала Никкаль – главное сохранить созданный братом маленький мир. Девушка вскинула руку вперед, вспоминая один из уроков. Она не может управлять огнем, но кто-то ведь может. В голове проносился рассказ Ниалла о первоэлементах. Хранителями огня традиционно считались саламандры и драконы. Помнится, однажды она уже пыталась призвать хранителя стихии на помощь. Ничего не вышло. В этот раз у нее не было права на ошибку. Девушка зашептала строчки заклинания. Представляя как перед ней возникает образ хранителя стихии – могучего алого дракона. Она вложила в эти строчки всю свою ярость, боль, надежду. Эмоции переплетались. Чувство незащищенности, тревога, обида на наставника, не пожелавшего ее слушать, жажда справедливости сплетались воедино.   "Помоги мне защитить то единственное, что осталось от брата". Отступать было некуда. Рука горела. И вдруг пещера озарилась ярким светом. А после перед ней возник огромный черный дракон. Не тот, которого она призывала в своих фантазиях. От существа веяло яростным огнем. Взгляд подлинного хищника. Никкаль невольно попятилась назад, все еще не осознавая, что у нее получилось. Получилось! Вдруг она услышала вой чудовища. Призванный хранитель буквально разорвал на части огромного Аннунаки. Его внутренности разлетелись по пещере. Выглядело мерзко, но стоит ли об этом размышлять сейчас? Важно было иное. Обычно, после завершения миссии дух первоэлемента уходил. Этот же монстр, проломив свод пещеры улетел. Это было плохо. Очень плохо.

- Ниалл меня убьет.