Вдох. Выдох. Вдох.
Ну же, это же так просто!
Выдох.
Всё как обычно, ничего не изменилось. Айлинн чуть пошевелила пальцами. Те же пальцы. Чуть нахмурила тонкие брови — те же черты лица, те же глаза — пронзительно синие, как у отца, те же губы — всё тоже самое. Ну ведь ничего не изменилось, верно же? Девушка покачала головой, чуть прикусив губу.
К Море!
Всё изменилось, просто всё, ничего уже не будет, как раньше. Она попробовала покатать на языке свой новый титул. Т и т у л, чтобы её Боги попрали! "Леди Моравии", как вам такое? Бесстрастное зеркало, как было, без прикрас показало бледное лицо, острые скулы, чуть встрёпанные волосы. Безобразие. Теперь за ней будут замечать просто ВСЁ — малейший же промах, недочет, недогляд — и об этом сразу же, моментально узнают. О прежней свободе теперь можно было только мечтать — девушка пока что не очень понимала, как всё устроено в настолько титулованных семьях, но что-то ей подсказывало, что сейчас к ней будет приковано СТОЛЬКО внимания, и следом навалится столько требований, условностей и рамок, что будет решительно непонятно, как банально вдохнуть. И нет, ответственность её никогда не страшила — проснувшаяся в пять с половиной лет магия уже диктовала более чем жёсткие условия, и очень быстро заставила принять новые правила игры, одно из которых гласило — или ты скрываешь свой дар, или итог будет более, чем просто плачевный. Её страшило будущее — особенно сейчас.
— Что же мне делать, Фобос? — Айлинн оторвалась от зеркала, посмотрела на собаку, которая тут же села рядом, слегка задев мокрым носом её ладонь, — если бы ты только знал, как мне страшно. Боги, ты вообще представляешь меня с титулом? Я и тут на тебе — "леди Моравии", как же! — Айлинн присела в издевательском реверансе, скорчив рожицу, потом быстро опомнилась, глубоко вдохнула, вновь став прямо, разгладила даже самые невидимые складки на платье, — боги, хорошо что это видел только ты.
— Леди Бэнкрофт? — служанка чуть поклонилась, — позвольте помочь вам с причёской? Айлинн только слегка вздрогнула от ещё совершенно непривычного обращения, потом медленно кивнула: — Пожалуйста, — сама же показала Фобосу глазами, что он свободен, но пёс и не думал уходить, лёг рядом, чтобы если вдруг девушка в нём будет нуждаться — он мог сразу подойти. Видя, как напряглась девушка, Бэнкрофт мягко покачала головой: — Не бойтесь, он не кусается. Единственное — он не любит, когда его гладят посторонние, — словно показывая всем своим видом истинность слов своей хозяйки, Фобос только довольно положил морду на лапы, при этом от души зевнув. Глядя на собаку, девушка даже немного ей позавидовала — ей уже так не позеваешь!
После церемонии дел было — невпроворот — собраться к переезду в Моравию, по мере всех своих сил и возможностей помогать отцу, а ещё украдкой смотреть, как он писал письма их людям, запоминая всё, что делал Логэйн, насколько чётко, структурно и быстро он всё делал, ни на что не отвлекаясь, и не позволяя никому отвлекать себя — исключительная вышколенность и системность — всё то, что ей было так близко и понятно — а если совсем грубо, то банально маршрутная карта, которая прямо показывала, как двигаться из точки "А" в точку "Б", при этом ничего не потеряв. За всеми хлопотами и сборами в итоге девушка даже не заметила, как настала пора отъезда. И теперь уже было не до жиру — никаких тебе брюк, в которые можно было легко забраться, и прыгнуть на спину любимого коня, никакого тебе удобства — изволь одеться, как подобает графской дочери — она до сих пор недоумевала, зачем ей нужно столько служанок просто, чтобы одеться — ну хорошо корсет завязать, но тут буквально слежка за каждым вдохом и выдохом, и как каждый волосок в причёске подогнан один к другому.
— Миледи...
Нижнее платье, верхнее платье, с воротником и подкладом, куча завязок, только успевай смотреть за тем, как ловко порхали пальцы служанок, которые готовили девушку к выезду. Финальным штрихом к портрету стали перчатки, текстура которых чем-то напоминала драконью чешую, и это помогло Линн немного улыбнуться — словно бы мама сейчас была рядом, и незримо шептала — "Я здесь, я с тобой". Напоследок чуть потерев крылья застёжки у воротника, девушка поспешила навстречу отцу — дорога предстояла дальняя, трудная, негоже было заставлять его ждать.
— Отец? — Айлинн заметила фигуру Логэйна у его лошади, помчалась навстречу, насколько только позволяла новая обувь, и оказавшись рядом, тут же присела, слегка склонив голову: — Прости, если заставила тебя ждать. Начало пути проведём верхом? — ей не терпелось снова оказаться верхом, вдохнуть запах гривы Ксу, иронично пошутить на ухо любимому коню, да украдкой скормить ему пару сухарей. Но едва она увидела, во что его превратили, захотелось плакать. Её лучшего друга — и нарядили в эту нелепость с дамским седлом, неужели это на самом деле такая необходимость?
Насупившись, словно мышь на крупу, девушка погладила коня по морде, тихо шепнула: — Обещаю, приедем в Моравию, лично с тебя это сниму. Знаю, что не нравится, — тот в ответ только боднул её мордой, негромко фыркнув, словно говорил — "Заканчивай лебезить, лучше угости, вон у тебя на поясе мешочек с сухарями, а то я не вижу". Линн не удержалась от широкой улыбки: — Знаешь, как это называется? Шантаж и вымогательство! Ладно, ладно, заслужил... держи свои сухари, — а сама с какой-то непонятной тоской смотрела вокруг, понимая, что впереди долгая дорога — и конкретно этот дом скорее всего она уже больше никогда не увидит. Но с сегодняшнего дня — никаких капризов, никаких дополнительных проблем для отца, на которого и так теперь ложилась забота о целом графстве — она должна была быть ему опорой, поддержкой — но точно не ещё одной головной болью.
... О Боги, да неужели ей ещё и с посадкой в седло собираются помогать!
*****
Девушка никогда не была притязательной или сверхмеры требующей каких-то неведомых украшений или сладостей, а любила всё исключительно простое и понятное, без каких бы то ни было изысков, вроде яблок, лесных ягод или имбирных пряников. Вот и сейчас, дожевав имбирную коврижку, и наблюдая за небольшой стоянкой, которую было решено устроить буквально на час-два — размять ноги, Линн мягко подошла к отцу, обвив его обеими руками, доверительно прижавшись к отцовской груди. Ему ведь тоже было трудно — и он как никогда нуждался в поддержке и тепле, даже если это была просто одна небольшая остановка на пути к их новому дому. Обнимая Логэйна, Айлинн прикрыла глаза, тихо шепнула, зная, что её шепот отец расслышит даже находясь в эпицентре самой страшной бури: — Я люблю тебя, папа. Очень.
— Честно тебе скажу... не знаю, пап, мне всё ещё кажется, что всё, что сейчас происходит — не имеет ко мне никакого отношения, — тихо делилась Айлинн, пока они ехали, а за окнами кареты мелькал королевский тракт, — что это всё просто сон, и на самом деле я скоро проснусь, и это будет наш дом в Руже, где всё по-прежнему, ты и я, всё к чему мы привыкли, вот только... Какая-то часть меня в тоже время понимает, что уже ничего как раньше больше не будет. Ты не думай, я это говорю тебе не затем, чтобы пожаловаться или создать для тебя какие-то дополнительные неудобства, — она чуть повела плечами, — просто чувствую, что когда мы приедем в замок, там уже точно будет не до секретов.
А ещё целое скопище служанок, стражи, учителей, мамок-нянек, кто там ещё входит в свиту графской дочери хотелось бы знать — хорошо хотя бы она уже находилась в том возрасте, когда она могла быть уже не обузой а помощью, при этом прекрасно понимая, что и дела, в которых Логэйн зароется с головой, света белого не видя, будут такими, что тут будет уже не до оправданий вроде — "Скучно, тяжело, неинтересно" — слава Богам, она имела неудовольствие наблюдать за некоторыми из представителей столичной аристократической знати её возраста, у которых на уме были кутежи, пьянки и танцы, но никак не прославление своей семьи или посильственная помощь.
Разумеется, было и много тех, кто на самом деле стремился показать себя с лучшей стороны, вот только общая тенденция в большинстве своём всё же выглядела несколько удручающей. Но она была к этому готова — зря что ли отец и мама столько в неё вложили, в том числе благодаря преподавателям? К тому же девушка любила учиться — искренне — и даже сейчас рядом с ней на сиденье кареты лежала книга, которую она периодически нет-нет, да открывала. И даже здесь Линн умудрилась соригинальничать — в отличие от популярных у девушек её возраста любовных романов, Линн любила читать приключенческие романы, иные страны и культуры, познавать мир буквально любыми возможными способами, которые только были ей доступны.
Синие глаза вновь обратились на Логэйна: — Пап, пообещай мне, что ты не будешь волочить весь груз проблем графства в одиночку, что разрешишь мне тебе помогать. Вы столько отдали в моё образование, на меня можно положиться, можешь мне поверить, — она чуть стушевалась, однако не замолчала совсем, продолжила: — Конечно, у тебя будет в распоряжении целый штат советников, кто уже давно находится у руля госаппарата, и кто знает ситуацию в регионе, но кем я тогда буду, если не помогу тебе в управлении и сбережении нашего нового дома?
*****
Боги благоволили им — хотелось добраться до Моравии до сильных снегопадов, пока по трактам можно было ещё относительно свободно проехать. Линн с восторгом наблюдала за лесными массивами вокруг, которые были уже полностью засыпаны снегом — чарующий пейзаж зимнего леса просто не мог оставить равнодушным, и он был исключительно по нраву гордой дочери холмов Краоб Хейвен. Правда к замку их процессия добралась только уже к ночи шестнадцатого декабря, когда вокруг уже было так темно, что не было видно даже малейшего просвета в окно кареты. Но двор буквально горел от факелов, которые были зажжены для их встречи — Айлин даже какое-то время пришлось чуть проморгаться, чтобы привыкли глаза. Подав руку Логэйну, уже вышедшему из кареты, девушка осмотрелась по сторонам, незаметно поведя плечами. Замок не просто впечатлял, он буквально вбивал в землю, окружая со всех сторон.
Тут хорохорься не хорохорься, сразу всем будет понятно кто ты, и что ты — Линн незаметно встала как можно ближе к отцу, слегка покачала головой: — Пап, замок конечно прекрасен... Но он меня пугает, — совершенно непривычная к таким масштабам и размерам девушка окончательно сникла. Лишь бы только он их принял, лишь бы только не сильно протестовал против новых хозяев — а то ведь и такое бывает, сколько подобных легенд по родному Краоб Хейвену гуляет!... И пусть Линн и не была никогда шибко суеверной, тем более будучи чародейкой, но как тут не поверить в то, что у каждого дома и тем более замка есть свой собственный, совершенно особый Дух, с которым ещё нужно найти общий язык — особенно если тебе тут дальше предстоит жить. Фобос, тут же почуявший тревогу хозяйки, мигом оказался рядом, слегка подпёр её теплым боком, говоря без слов — "Всё будет хорошо, я никому не дам тебя в обиду". А сколько вокруг было людей! Лишь бы только процесс привыкания к новому дому прошёл относительно спокойно, она уже даже не просила ни о чём большем — а всё остальное, как говорится, уже дело сугубо наживное.
— "Я в жизни не была... такой грязной" — с тоской подумала девушка, стараясь не думать о том, что у неё на голове, не говоря уже о том, что она мечтала смыть с себя весь пот и всю грязь путешествия. Только благодаря кольцу никто не знал о том, что у неё внутри уже буквально искрила магия — набрать бы воды как следует, а потом позволить волшебству согреть её, и полностью окутать горячим паром её фигуру.
Поэтому когда было покончено с относительно официальной частью приезда, и служанки проводили Айлинн в ванную, только тут она поняла, как она на самом деле устала, и нуждалась в помощи. Позволить снять с себя все корсеты и юбки, развязать все шнуры и расстегнуть все пуговицы, и раздевшись донага, погрузиться в горячую воду с мыльным раствором, ощущая как стонет буквально каждая клеточка её тела: — Моя леди, вода ещё слишком... горячая, — сказала одна из служанок, но Айлинн только блаженно прикрыла глаза. Нега, да и только — только бы не уснуть прямо в этой самой воде.
Но нет, не уснула, даже относительно бодро вышла из воды, бережно поддерживаемая в несколько женских рук. А потом, нарядив девушку в длинную ночную рубашку, и закутав дополнительно в непроницаемую тёмно-синюю накидку, проводили до длинной кушетки возле камина в одном из залов, в котором они должны были временно провести остаток этой ночи, и едва её голова коснулась подушка, как Линн тут же уснула, убаюканная треском поленьев и шумом ветра за огромными окнами. Оставалось надеяться, что утром замок уже перестанет быть таким страшным и пугающим, каким он показался сначала.
Утром Линн хлопнула глазами, сначала совершенно не понимая, где она находится. Пришлось даже чуть потереть лицо ладонью, чтобы осмотреться по сторонам. Так значит, ей не приснилось, и они на самом деле отныне были в их новом доме — да что там доме, в замке! — будучи отныне правящим родом Моравии. Боги, как бы теперь только встать, и чтобы самое главное — чтобы при этом никто не застал её в неподобающем виде. Но в графском замке с этим проблем не было никаких — увидев, что леди проснулась, её тут же вновь обступила стайка служанок, заблаговременно оградив её от любопытных глаз ширмами. Умыться, одеться, позволить себя причесать — тёмные волосы вновь лежали мягкими, чистыми, спокойными волнами, и выбор юной госпожи был вновь максимально сдержан и даже строг, чем вызвал немалое удивление со стороны служанок — чёрное платье, пусть даже и поблескивающее мелкой золотой россыпью — даже несмотря на обилие золотых нитей, оно представляло собой образец утонченного вкуса, который в то же самое время не кричал о себе, словно дурной глашатай на городской площади.
— Приведите меня к моему отцу.
Сколько она его уже не видела, проведя с ним в путешествии бок о бок так много времени? Да даже страшно подумать!
