тихие ноты лиры всегда поддерживают ветви этого дерева. словно удобрение и чистая вода, они витают меж листьями, оседая в них бирюзой и храня старые легенды. говорят, здесь героиня модштадта приняла последний дар богов этого мира. говорят, это символ, выражающий стойкость и непоколебимость духа. героиня мондштадта же, опуская крыльями руки, вряд ли чувствует сейчас хоть что-то подобное. лишь окидывает взглядом руины старого постамента, на остатках развалинах колонны которого сидит бард, преданный своей лире, прежде чем подойти.

— заражение не останавливается, – кратко произносит она, ведь оба знают, о чем речь. с неделю назад пара искателей приключений посетила хребет, как обычно считая, что готовы к этому походу. услышав в глуши невнятный вой, в них конечно же пробудилось лишь любопытство, но никак не беспокойство, но вечером того же дня они пришли в себя у подножия горы. в безопасности и тепле, но с загадочной историей за пазухой, что стала козырной картой того вечера за столами в доле ангелов. веннесса всегда пыталась остаться незамеченной, считая что так правильно, и бард не раз про себя усмехался, что есть в этом что-то родственное в детях мураты. но чужое беспамятство лишь усиливало интерес, моментально став легендой и новой целью нескольких храбрецов, кого ждала та же участь, вот только тем пару дней пришлось провести в храме под опекой врачевателей, а гильдия, что не могла выдержать незнания, торопливо оформила звучное на мору поручение.

— такие раны никогда не заживают полностью, – лишь ответил ей бард с улыбкой, отвлекающей от тоскующих глаз. кого угодно, но не ее. протянув руку за пояс, она достает флейту, возвращая владельцу – зачарованной в ней силы не хватило, чтобы хранитель смогла разобраться сама, как того хотела. между строк архонт читает ее беспокойство за город, что стал бессменным домом на столетия, и принимая флейту лишь кивает в ответ.
   
   
***

среди гулкого воя ветра, эхом отбивающегося о снежные скалы, тонко пробивается мелодия флейты. будто перебирая аккорды, что прозвучат лучше и смогут этот вой заглушить, но бестолку. там, где дорога обрывается деревянным мостом, там где обычно другое беззвучное сердце смотрит вниз на пригорье тем же взглядом, он сидит на краю скалы, и старая рана пятисотлетней давности тоскливо сжимает душу. лишь золотая фея, словно тоже найдя утешение в музыке, выпорхнула той навстречу из своего святилища и греет руки флейтиста нежнее огня. ветер, пусть гулкий а где-то и оглушающий, уже нашептал своему брату о скорых гостях, а потому он просто ждет до тех пор, пока звонкий голос на поступи с удивлением его не окликает.

— это же героиня модштадта и ее помощница! неожиданно встретить вас здесь, – с легким смешком к приятной встрече произносит он, тут же непритворно задумавшись, – хотя, пожалуй, это самое обычное место для искателей приключений. тоже пришли узнать об этом “странном вое” из новой легенды?

конечно, когда он говорит “тоже” он не имеет в виду себя, лишь других искателей приключений, чьи поиски не увенчались успехом. конечно же, подумав, что для них это обычное место, он ничуть не задумывается о том, что это он вообще-то здесь ни к месту. обычный бард без публики в глуши гор, где из слушателей лишь эхо прошлого. конечно же, и они в эту случайность встречи вовсе не поверят, да и не нужно.

Это чувство, его невозможно с чем-то сравнить, словно земля уходит из-под ног, но ты остаешься в каком-то вакууме, и внутри все так приятно дрожит, как во время подъема на гору и резкого спуска с неё. Не зря одним из излюбленных аттракционов для детей и не только, считались горки. Это состояние полета и секундой невесомости, что-то меняет внутри. Оно длиться всего мгновение, но сейчас, когда их взгляды наконец встретились Магде показалось, что время остановилось. Ребенок внутри неё точно забил в ладоши, - это он, мой Гельмут, мой родной, мой мальчик, это все еще он, - кричала в подсознании маленькая Грейс. Ну а внешне, суровая и потрёпанная жизнью шпионка, лишь слегка улыбнулась, хоть и не на долго. Вопрос племянника повис над ней мрачной тучей и будто стыдясь саму себя она опустила глаза.

Магда не знала, что именно известно Гельмуту о ней. Когда Клаудия умерла, ведьма условилась с Юрием, что он будет молчать и никогда не расскажет о том, кем на самом деле она являлась. Блаженное неведение куда лучше правды. Ситуация с Джимми ей это наглядно продемонстрировала. В отличии от близнецов Джимми рос в благополучной полной семье, где был отец, которым можно было гордиться и любящая мать, которая всегда была рядом и умела поддержать. Отдать сына было лучшим решением в её жизни.

- В ведьме нет ничего человеческого, ни доброты, ни любви, только монстр. – Так о ней говорили за глаза. Жестоко, но такую репутацию она сама себе заслужила, так что справедливо. Она никогда не отрицала, ни одного слуха о себе, ей было достаточно того, что она знала своих демонов и не пыталась их нарядить, приукрасить или спрятать. Она Магда и это был её выбор.

- Не знаю даже, если честно, - развела она руками и слега усмехнулась, после чего мимолетно посмотрела на Гельмута, но тут же отвела взгляд в сторону. – Там в документах что-то написано, но… - К глотке подступил комок, она хотела рассказать ему правду, рассказать все, что знает о себе, но это было не просто. Когда ты больше сотни лет врешь всем, всегда и везде, открыться кому-то очень сложно. А открыться ему вообще невозможно, внутри Магды сейчас бушевал самый настоящий ядерный холокост. Сказать ему все, значит признаться в своем вранье, и с кем угодно она могла это сделать, не глядя и не испытывая вообще никаких эмоций, но Гельмут совсем другое. Она любит его, он её семья, и она очень боится его осуждений, но отвечать за поступки надо, поэтому, набрав в легкий побольше воздуха она поднялась с кресла и подошла к графину с водой. – Большую часть жизни меня называли Магда. – Начала она свой рассказ, попутно разливая воду по стаканам. – В преступном мире меня зовут ведьма. И все это вранье… Держи, - протянула она ему воду, - не отравлено, не переживай, хотела бы тебя убить, убила бы и без личного присутствия. – Присев обратно в кресло, ведьма сделала пару глотков, она все пыталась набраться смелости, решимости, чтобы выдать все и сразу, но это было так мучительно больно, что не представлялось возможным, поэтому она решила еще немного повременить. – Я никогда не хотела, чтобы ты знал меня такую. Магда никогда не была твоей тетей, мы ведь даже не родственники. Но… Клаудия была. – И теперь она наконец смогла смотреть прямо ему в глаза, возможно потому, что вместо горькой правды, могла смело озвучить сладкую… Тоже правду, вот только поверит ли он ей не знала. – Да, - закивала она головой, - мне приходилось врать всем вокруг, я лгала всем, кого любила и, в частности, тебе. Говорить сейчас, что это было ради вашего же блага бессмысленно, ты можешь злиться, обижаться, пытаться даже меня убить, хотя сразу скажу это не просто, - усмехнулась она. – Но я пришла, чтобы помочь, потому что все еще помню какого это было, быть Клаудией. Хочешь ты того или нет, но я любила, люблю и буду тебя любить, даже если весь мир будет против тебя. Мне все равно, что у нас разная кровь. Ты мой племянник, моя семья и я не позволю тебе гнить в тюрьме. – Магда никогда не была мастером громких речей, поэтому попыталась немного отойти от такого большого количества стекла, которое могло сейчас посыпаться. – Кстати об этом. Стоило бы хорошенько тебе всыпать за твою выходку с Барнсом. Я признаю, твой план был гениальным, я бы, и сама лучше не придумала, но Баки… Он… - Ведьма все пыталась подобрать нужные слова, но она как будто вовсе разучилась строить предложения, поэтому выпалила то, что витало в голове. – Я могла быть им. – Как бы она не хотела, как бы не пыталась увиливать, сегодня, сейчас, ей это не удастся. Она ни с кем не могла быть откровенной, она никому и никогда это не раскрывала, но Гельмут, как ей казалось, должен знать всю правду. И с чего это она вообще так решила? Взвалить на бедолагу еще больше проблем, зачем это все? Внутри все тряслось, правда так и рвалась наружу. Если разбил одну вазу, все равно от матери влетит, так смысл прекращать?

- Ладно, поехали. – Тяжело выдохнула она и… - Магдалина, так назывался русский проект по разработке суперсолдат, немцы были не единственные, кто работал над разными сыворотками. Я была в первом потоке, нас было всего 16-ть, 16-ть девочек. У нас были лишь номера, мой номер был 1.14 и это было мое имя. К концу программы подготовки, я единственная осталась в живых и меня стали звать просто Магда. – Процесс запущен, её не остановить. – Знаешь, а ведь забавно получилось, я прошла всю подготовку, единственная осталась в живых и стала их самым большим разочарованием. Они кололи мне разные сыворотки 13 раз и ни разу мой геном их не принял, но я выживала. Эта процедура называлась обнулением, после каждого задания они стирали мою память и вкалывали новую разработку, как в подопытную крысу. Я узнала об этом практически сразу, по сути, меня спас твой отец, моя с ним связь. Юрий был мне братом…

На этом её речь прервалась. Нахлынули воспоминания о том самом дне. Она часто видела его во снах после. Дома рушились, как карточный домики, а затем прогремел взрыв. Она повернулась в сторону взрыва и обомлела, а дальше все было как в тумане. Магда была в таком шоке, что даже не помнила, как так быстро добралась к его дому, на месте которого теперь были завалы. Она откидывала бетонные плиты в стороны, как будто те вообще ничего не весили, а потом увидела их. И вроде бы она кричала, но не слышала себя, картинка перед глазами то и дело мутнела от наполняющих их слез… А она, обладая разными навыками, владеющая сверхспособностями, ничего не могла сделать. Да ей приходилось расставаться с любимыми, но это все было ради того, чтобы они могли жить. В тот день она лишилась части себя и теперь в её душе всегда будет черная дыра.