signore VITTORIO ZABINI
62+; PB; МЕЦЕНАТ, ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ, ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬ; МУЖ № 4

DANIEL DAY-LEWIS

Синьор Забини щурится от апельсинового солнца и пригубляет своё любимое рубиновое вино. Руки синьора покрыты терракотовыми пятнами и всё так же цепки, длинные пальцы унизаны коваными перстнями. Чернёное серебро задевает бокал, и красное стекло звенит. Такое вино пил Макиавелли, когда Медичи отлучили его от любимой Флоренции. В Венеции синьор Забини решает, кто следующим отправится в ссылку и когда. Стены скуолы Сан-Рокко отражаются в мутной воде, и синьор Забини прекрасно помнит, сколько галлеонов он пожертвовал гильдии магозоологов месяц назад, а сколько — пять лет от дня нынешнего. Знает, в каком году потолок его комнаты был расписан подражателем Боттичелли, а в каком были вылеплены вензеля входной арки учеником Бандинелли. Знает, что синьора Русполи открывает новую форму мандрагорова наркотика, и подсчитывает будущую стоимость на чёрном рынке. Знает, что синьор Альдобрандески упорно теряет голоса и шансы на место премьер-министра. Знает, что синьор Альдобрандески пойдёт на всё, лишь бы получить поддержку синьора Забини — и Венеции. Раздробленная Италия, измученная Италия, нищая Италия, изувеченная Италия, синьор Забини знает о ней всё. Вместе с отцом поддерживает Геллерта Гриндевальда, симпатизирует Муссолини и знает, что мирное общество — упорядоченное общество — правильное общество — могут обеспечить только Пожиратели Смерти и Лорд. Пока в Европе гремит имя Геллерта Гриндевальда, банковская ячейка синьоров Забини редеет. Когда имя Геллерта Гриндевальда скрывается за чёрными стенами Нурменгарда, синьор Забини выгибает бровь. Да, пожалуй, некая Федерика Дамиани обвиняла его семью в финансировании пропагандисткой газеты «Avanti!» и кощунственных радио-передач, и где же та Федерика сегодня? Куда-то исчезла, пропала? Какая жалость, он бы пообщался с ней и ответил на гнусные обвинения по чести. Когда синьор Забини встречается с Мартой, вдовствующей леди Обскурус, она носит траур. На следующий день синьор Забини уже знает: Марта де Бовиль всегда носит траур. Знает, сколько у Марты де Бовиль было мужей, каким известным министерским крысам отец Марты де Бовиль помогал уходить от налогов, от чего умер её младший брат, как Гораций Слагхорн отзывался о Марте де Бовиль и что летом Марта де Бовиль предпочитает останавливаться в поместье Сан-Анджело на Мальте. Невинный подарок пахнет сыростью моста Риальто и Баккильоне. Невинный подарок — шкатулка — холодит пальцы, когда синьор Забини ненароком задевает запястье печальной вдовы. На флорентийской мозаике изображено манцинелловое дерево, и Марта приподнимает уголки губ. Если ты живёшь на Каймановых островах, то знаешь, как мучительно умирают от яда манцинеллы. Синьор Забини рассказывает Марте об удивительном феномене итальянской практичности. — Знаешь, для чего Медичи наладили производство флорентийской мозаики и создали целую ремесленную нишу? Им захотелось украсить собственный склеп уникальными плитками. И им удалось. Капелла восхитительна. В раскалённой бронзе тонет шпиль Сан-Джорджо-Маджоре. Через два месяца там они и обвенчаются. Синьор Забини произносит тост. — За нас, — ослепительно улыбается синьор Витторио, поднимая бокал с любимым своим рубиновым Альбергаччио, — за будущее, Марта. Будущее, в котором нас ждут чистая кровь, чистая магия и чистая красота. Четвёртый муж самой известной чёрной вдовы магической Британии, отец Блейза Забини. Брак был заключен в 1978 году, в разгар Второй магической, о помолвке стало известно годом раннее. Блейз родился в 1980. Заявка не совсем в пару: у Марты есть любимая женщина, самая британистая британка на свете, журналистка и наследница издательского дома. Синьору Забини, в свою очередь, я прописывала пятерых сыновей и бывших жён — их количество остаётся на ваше усмотрение (я представляла двоих супруг), точно так же, как и наличие дочерей, но семья там явно немаленькая. (Важно !, на проекте присутствует ваша бывшая жена, чудесная женщина и с отменным чувством юмора). Заявка не совсем заявка, а больше зарисовка о том, каким я вижу синьора Забини. Зову я вас, в первую очередь, в детектив и в личную ветку, с потенциально трагическим финалом — а именно вашей смертью. Потому что единственное, чего синьор Забини не знает — так это действительно ли Марта де Бовиль отравила своих троих мужей (Мерлин знает, кого ещё могла — но у синьора есть и собственные подозрения). К тому же, Тёмный Лорд пал, а синьор Забини тяготел к идеям Пожирателей и — вполне вероятно — мог спонсировать их некоторые шалости. Это игра, но игра ни в коем случае не грязная, низкая, грубая. Хождение по грани, изящные выпады и желчь, затаившаяся в рубиновом вине — в лучших традициях Агаты Кристи. (Если вы её читали или смотрели, то понимаете, о чём я). Я не стала указывать синьору Забини вторые и третьи имена, но, полагаю, быть у него они должны. Первое, к слову, также подлежит смене. Пишу в третьем лице, прошедшее/настоящее время, около поста раз в две-три недели, бывает и чаще. Очень долго думала на тему внешности, можем обсудить, но, как мне кажется, Дэй-Льюис идеально подходит. Всё готова обсуждать. P. S. Очень важная информация: когда мы познакомились, играла «Sinnerman», песня Нины Симон.

---

ПРИМЕР ПОСТА

♬ Soundtrack

Лето, задумалась Марта, можно будет провести в Кенте. В конце мая неуклюжие, кособокие белые скалы Дувра скуют цепи густого тумана — прекрасная погода для неторопливых прогулок по ветвистой сети меловых шахт. Чудесные погодные условия для наблюдений за гнездовьями синьг. В Кенте хорошо готовить цыганский пирог с патокой, срезать ветви хмеля для яблочного джема. А в июне по обоим берегам Медуэй зацветёт заячий клевер, и можно будет спуститься по реке к руинам мотт и бейли тюремного замка. Или заехать к песочным сводам заброшенных аббатств. Или...

— Примите мои наи-искреннейшие соболезнования, леди Обскурус, — скрипучим голосом вторглась в размышления вдовы миссис Уайтли, промакивая потрескавшиеся от сухости уголки морщинистых глаз кружевным платком, — не представляю, как вы только держитесь.

Убитая горем леди Марта Обскурус склонила голову в жесте благодарности. Серый капюшон с рюшами упал на лоб и отбросил длинную тень на вздутые корни ливанских кедров. Небольшая процессия приглашённых гостей рассыпалась по утопающим в траве печальным склонам, велись тихие переговоры. Лицо Веры Фоули скрывала вуаль, и Марта не могла позволить себе смотреть на неё слишком часто — похороны ещё не закончились, а впереди их ещё ждало оглашение завещания. Достопочтенный гоблин Острозуб специально оставил крепкие стены Даремского замка ради двухактного спектакля семейных драм.

Мавзолей Обскурусов находился на Египетской улице. Несколько ползучих лиан успели зацепиться за подол траурного плаща Марты и попытались порвать ткань у плеча, а господин Сесиль потерял горячо любимую трость с набалдашником в виде нунду. Когда-то господин Сесиль любил путешествовать по Африке и алмазным шахтам, но любовь бóльшую питал к сафари — и не преминал возможностью рассказывать фантастические басни о том, как ему удалось одолеть страшного зверя. Леди Обскурус глубоко сочувствовала утрате господина Сесила — волшебники умирали каждый день, а такие трости на тропинках не валялись. Да и путешествие по Африке нынче обходилось в целое состояние. 

Клитемнестра, младшая сестра Кассиуса, появилась в нетрезвом состоянии и всё никак не покидала семейного склепа. Родители Кассиуса держались в стороне от Марты, и, с самого начала похорон, лишь дважды оказывались у правого её плеча. Кастор, старший брат и наследник, тактично умолчал о растратах и финансовой политике младшего брата, загнавших «Обскурус» в долговую яму, и палочкой оставил печать гравировки на крышке гроба. Кассиус любил хвастаться, что однажды оседлает фестрала, и теперь неуловимый вестник беды охранял потерянного мечтателя.

В остальном, похороны прошли без происшествий — устроили фейерверк из огненно-красных искр, прочли воодушевляющую речь о весьма успешных годах Кассиуса под гнётом рейвенкловской мантии и чуть менее успешной жизни взрослой.

Вера продолжала держаться поодаль. Сэр Базиль Кенуорти, представитель издательства «Чародей Букс», постоянно сморкался и тёр раскрасневшийся нос — пришла его пора зачитывать прощальную речь. Марта примостилась под тенью кедров, у холма, заросшего бегониями, и незаметно скользнула пальцами по запястью Веры. Её руки были затянуты в кашемир перчаток, и знакомое тепло Веры унёс холодный ветер.

Кастору удалось добиться публикации весьма приличного некролога в «Ежедневном Пророке» и совсем уж фантастически похвальных заметок в «Новостях волшебного мира» и «Спелле». Приём в честь усопшего сына Обскурусы назначили на двадцатое число и организацию мероприятия героически взвалили на собственные плечи, любезно оградив вдову от ненужных переживаний. Вера, насколько Марте было известно, ответ на приглашение с совой не отправляла.

— Как вы себя чувствуете, миз Фоули? — поинтересовалась Марта, когда притихшие гости двинулись к входным воротам на Египетскую улицу, — вы останетесь на поминки? После, господин Острозуб зачитает завещание. Вы ведь были так дружны с Кассиусом... Уверена, он завещал нечто достойное и своей дорогой подруге.

Вместе с Верой, они замыкали траурную процессию, и Марта, приподняв подбородок, потерялась в кедрах. Кент. Да, Кент станет замечательным пристанищем для неё на летний период. Подальше от всей этой суеты — и надоедливой суматохи.

YARILO — slavic mythology

х х х х х

самый младший среди солярных богов [уже четвертое поколение]; более теплый и светлый. и вовсе не похожий на молчаливого хорса и уверенного в себе даждьбога-радегаста. воплотил в себе ярило весну теплую, весну молодую, весну яркую, живую и игривую. ярило — это сила и расцвет жизни. ярило — это тепло. ярило — это весеннее солнце. люди воздают ему хвалу, как божеству расцвета и сил человека, сил природы, — и подчиняются ему дикие животные, духи природы и низшие духи, — юности и страстной плотской любви в которой ключевым фактором являются именно эмоции, что остаются на коже едва заметными лиловыми пятнышками. нет в нем зла, нет в нем ненависти и едкой зависти, которая всякий раз растворяется в совершенно других чувствах, а смех напоминает о ручьях и звонких соловьях. он всегда был жизнью. жизнью и останется. у него в волосах венок из душистых полевых цветов, у него в руках колоски ржи, а в глазах искрятся яркой россыпью искры того самого огня через который уже сегодня будут прыгать девушки молодые и парни в них влюбленные; он ступает босыми ногами в холодный ручей, чувствуя, что мать-земля ему рада, что она его любит, что ждала и скучала, стыдливо прикрывая свои зарубцевавшиеся раны талым снегом. и ежегодно бог солнца умирал и рождался снова только лишь для того, чтобы вернуть в этот мир жизнь, чтобы снова научить его смеяться.

и все-таки мальчишка.

другие боги ничего не запрещают ярило, а он этим и пользуется. он приводит в этот мир ту самую весну, что так сильно любима людьми, а также которую все они с замираем сердца ждут холодной зимой. он любит жизнь, он любит тепло, он любит животных и красных девиц, смеется, когда вновь оставляет одной из них россыпь веснушек на вздернутом носике. слишком яркий, — такой уж у него характер, таков уж он сам, — живой и игривый. в нем есть это самое «слишком», которое выражается в яркости солнечных лучей, в наполненной силами земле, в голосе и взгляде, в поцелуях и чувствах. ярило похож на одного из тех самых проказников, что сначала подстраивают шутку, а потом громко и заливисто смеются над ней вместе с тобой. он искренний. всегда говорит только то, что действительно и думает, играет, но при этом и не обманывает, а в конечном итоге даже и сознаваясь во всем.

запомнить слишком легко.

его металл — железо; его камни — янтарь, рубин, гранат и гематит. люди поют ему песни, люди улыбаются, когда вспоминают молодого бога, вновь надеясь на то, что успеют попасть в этом году на ярилин день. но придет ли и сам ярило? одарит ли людей своей милостью? будет ли плясать вместе с ними? будет ли песни петь? будет. и пускай не всякий человек узнает в улыбающемся мальчишке бога, но это не так уж и важно, так как ярило пришел сюда не за этим. он пришел отдохнуть, пришел за красой девичьей и их щеками красными, за напитками хмельными, за кострами жаркими и кушаньями отменными.

но не властно солнце над временем.
> читать дальше...

new generation; tanya grotter

#модерн ау #руреал аестетик #неэстетик дарк академия #клоунизм #любой на ваш вкус кор #прочая хуйня
все персонажи зазумерены, все совпадения случайны. кик — это вот этот вот шабутной, вася — это ну, я.

алиса валялкина — светлое отделение ; соседка васи по комнате с чёрными шторами ; вася и кик приворожили её к бейбарсову, чтобы меняться комнатами ; живёт с синдромом ггшки — первые полгода думала, что ей кошмары снятся из-за отголосков связи мамы с чумой, а потом оказалось, что это вася шторы заговаривала ; кик би лайк : ебаный этот контрабас ты даже играть на нем не умеешь позерша.
тарас валялкин — светлое отделение ; его всё детство пытались подружить с киком, но они не дружатся ; шутка тарас-пидарас не шутка, непонятки с пуппером.
лёха бейбарсов — светлое отделение ; сосед кика по комнате ; может пользоваться некромагией только в тандеме с сестрой, но не хочет ; приворожён к валялкиной.
алёна бейбарсова — тёмное отделение ; хочет пользоваться некромагией в тандеме с братом, но не может, потому что он слишком правильный.
антонио (антон) пуппер — светлое отделение ; ситуейшеншип с валялкиным.
восемь-пень-дыр — тёмное отделение ; хз че за чел, но ТОЧНО на приколе.
груша пупсикова — светлое отделение ; бести ягуна ; воспитана счастливой лесбиян капл — дусей и верой, которые подарили друг другу на годовщину свадьбы замороженные спермотазоиды.
надя попугаева — тёмное отделение ; подружка васи, сестра груши ; росла в любви с сестрой и мамулями.
инга свеколт — тёмное отделение ; бести васи ; тайно встречается с преподом проф. клоппом; несколько лет назад шурасика посадили в дубодам за один из экспериментов, год назад лена его оттуда украла — в итоге у свеколт оба родителя в магическом розыске.
кеша (не иннокентий) свеколт — тёмное отделение, брат инги.
*** тузикова — тёмное отделение ; «хз че но мы дружим семьями, тётя рита — васина икона»
женя жикина — тёмное отделение ; мощно идёт нахуй, потому что вася ревнует её к кику.

---

я тут вспомнила, что в закромах форума валяются хэды на одногруппников васи и детей гроттерши и ко, А ЧТО ДОБРУ ПРОПАДАТЬ ПУСТЬ ЛЮДИ ДОБРЫЕ ПОСМОТРЯТ. если захотите вписаться и раз в три месяца писать посты в жанре « не укладывается в голове, растяни вдоль спинного мозга! » и прочий качественный насыщенный проверенный временем кринж — я вас очень жду!
как вы видите, у некоторых персонажей продумана история (валялкина, бейбарсов, свеколт), а для некоторых придуманы только прикол или имя. но ВДРУГ вас че-то там зацепит и вы захотите поразгонять вместе...
на картинках не внешки а тупо вайб

all at once; ICD-11

     tw: фандом как один сплошной триггер ворнинг, имейте в виду;

имитированные расстройства —
6D50³ factitious disorder :: ты – моя подопечная, раскручивающая идеи вины и воздействия, при этом сама себе индуцирующая мой бред. из последнего: сверяешься с таблицей болезней, где каждая приравнена к психологическим нарушениям, а дальше – заставляешь тело расплачиваться. хорошо, если на словах, и категорически плохо, если вижу тебя наспех травмированной. в эти моменты понимаю, насколько опасны те демоны, что вкалывали яд, рекламируя как прорыв фармацевтики. истерически смеюсь: и это я-то безумен?

нейрокогнитивные расстройства —
6D70^1/2 delirium :: бред и делирий похожи (наши сравнения напоминают членомерство, а не самоанализ), но ты – другой. значимый другой, чьи мельтешащие руки живо перехватываю, чтобы управлять ладонями и накрывать лицо; чьё бормотание стараюсь перебить. эй! я − единственный видимый бред, остальной внедрили. разделяя с тобой постель, часто просыпаюсь никем, но думаю, что лучше так, чем застать тебя между жизнью и смертью. таково моё смирение. диада из страха и покоя. делирий обратим… для всех, кроме тебя.

расстройство контроля побуждений —
6C70² pyromania :: об тебя обжёгся в самом прямом, мать его, смысле. мы − как вавилонская блудница и корсо − занимались любовью на фоне горящих руин. увы. мечта о совместном будущем и детях покрылась волдырями тогда же, когда ты звала на помощь посреди огня. тебе нравились разведённые тобой костры (и разведённые мы, по всей видимости, тоже), но ты хотела выжить, чтобы в будущем охватить ни один гектар.

6C72³ hypersexuality :: чьи-то (очередные) руки под сеткой твоих чёрных колготок. стоит шире расставить пальцы − они порвутся. нет, ты не шлюха, которая поступилась ради прокорма и обогрева, ты − гуттаперчевая кукла, которой быть заповедано. половая жизнь началась − де-факто − с любви к странным фетишам и нелюбви к нашему отцу. так же, как и меня, тебя он принёс в жертву эксперименту. успел бросить в последнюю волну; а я закидывал её копьями. и хотя ты всегда колеблешься, веро́, но ты отплатила скандалом в инфополе.

шизофрения или другие первичные психотические расстройства —
6A20² schizophrenia :: паранойя касательно чувств, − она становится всё сильнее. твой внешний вид кричит о том, что ты избегаешь как минимум нюрнбергский процесс. к сожалению, тебе нечем прикрыть тьму, расползающуюся по всему телу и сползающую с него прямо на пол. между нами пугающе полная солидарность. оба придерживаемся анозогнозии и строим теории заговоров, но ты куда изощрённее. у тебя много симптомов. и с каждым обследованием они растут в геометрической прогрессии. лезут в сосуды, капилляры, в аорту и не в своё собачье дело. один вытекает из другого, нечего и говорить, но эмоции бьют тупым камнем по голове.

6A24² delusional disorder :: я сам во всём виноват.

---

🔗 agoraphobia; 🔗 alzheimer;  🔗 borderline; 🔗 conduct-dissocial; 🔗 lobotomy; 🔗 munchausen;

^{в приложенных заявках можете найти общий сюжет, заодно присмотреться к другим вариантам. надстрочные цифры – ″волны″. соответственно им выбирайте возраст. для понимания, где какая внешность – наведите курсор на эпиграф. эта заявка не в нужных, поэтому с менябельностью всё ясно. если заинтересовал, то маниакально жду в гостевой и лс.}

[html]<style>.post-content table {margin: 0 0 -0.5em!important;}</style>[/html]

alzheimer; icd-11

tw: далее поверхностно описан процесс постепенной потери памяти

дерил играет с А. в карты, тот периодически шутит, что пора уже начать играть на раздевание, но дальше обмена подколами это не уходит. они познакомились в больнице, когда сидели в очереди к психотерапевту. это было время, когда А. еще помнил все, кроме времени своей записи и постоянно приходил на пару часов раньше, даже не задумываясь о том, что можно пользоваться заметками в телефоне или, на худой конец, ежедневником, чтобы ставить себе напоминания о правильном времени и дате. сейчас А. явно становится хуже, он часто пропускает приемы или приходит не в назначенный день. так они все чаще стали пересекаться, играть в карты где-нибудь в кафетерии или в небольшом парке перед центром. кажется, за этими встречами они могли обсуждать все, что угодно. и виды игр уже подходили к концу, навевая скуку, но уже стали ритуалом, обязательным для поддержания диалога.

А. с каждым днем гаснет все сильнее, его воспоминания покрываются пятнами, выгорают, как пленка от фотоаппарата на солнце. на лицах знакомых появляются блики и пересветы, на моментах жизни образуются дефекты, сквозь которые все сложнее становится увидеть реальность. в отличие от многих, кто ходил к врачам, А. в основном жаловался только на работу, легкую депрессию и апатичные настроения. он не пил горстями таблетки и не мучался от их побочных действий, список которых множился  до конца страницы в гугле. все было нормально, до недавних пор. он стал долгоиграющим экспериментом, но все равно стартовал слишком рано. А. любил шутить, что нигде и никогда не был первым, довольствовался серединой и посредственностью, но теперь как будто бы начинает немного жалеть об упущенных возможностях.

А. носит с собой подмышкой кроссворды, судоку, какие-то журналы с логическими головоломками. врач посоветовал ему как можно чаще тренировать свой мозг, который постепенно теряет свои основные функции. за стиранием знаний будет следовать стирание личности - неизбежное забвение. ему становится страшно ближе к ночи, когда приходит время ложиться спать. чувство, будто он что-то забыл преследует его привязанным фантомом. вот только он никак не может вспомнить, что именно ушло из его памяти. он отшучивается, что его воспоминания сейчас превратились в загадку про сыр: больше сыра — больше дырок, больше дырок — меньше сыра. повторяет это каждый раз как в первый. уже сложно понять, чувствует ли он то самое дежа вю или болезнь прогрессирует быстрее.

однажды А. забудет и дерила - это лишь вопрос времени, но пока у них есть карты, столик в кафетерии и еще куча тем, которые можно успеть обсудить.

---

за основу мы берем частный случай раннего альцгеймера. для инспирейшена могу посоветовать посмотреть хорошевый фильм. возраст предполагается в диапазоне от 37 до 43, степень и скорость прогрессирования болезни вы вольны выбирать сами. на внешку я предположил эда вествика (в его эре до пластики), но изначально хотел предложить джейка джилленхола, просто у меня проблемы с математикой и внимательностью (крч вопрос внешки не принципиален, можете предложить шота свое). отношения на ваш выбор, но я бы хотел оставить между ними вот этот теншен, который все время сливается в шутки. то есть, возможно, у них бы что-то и могло получиться, но иногда даже полностью подходящие друг другу люди по каким-то причинам не могут быть вместе. хэппи энда точно не будет, я хочу, шобы А. постепенно забывал моего персонажа и все реже угадывал его лицо, так шо тут будет драма и ангст, после того как мы похихикаем над картишками.

наш фандомный сюжет для ясности

в вашингтоне некая корпорация под видом каких-то медицинских исследований набирает группы подростков ~10 лет (проводились в 1994, 2004 и 2014), склонных к ментальным заболеваниям, для проведения экспериментов, все исследования оплачиваются родителям крупной суммой. в итоге детям подсаживают специальный ген, который провоцирует у них развитие психических заболеваний. над испытуемыми проводится регулярный надзор, проверки проходят под прикрытием приемов у врачей в крупном медицинском центре. постепенно болезнь прогрессирует и с каждым годом все сильнее захватывает сознание носителей экспериментального гена.

по постам я не требую супер активности и объемов. сам пишу около 3к с лапслоком и опциональной тройкой, могу отдавать пост раз в неделю или чаще/реже, все зависит от вдохновения и загруженности в реале. приходите со своими хэдами и примером поста, будем вместе раскуривать все эти приколы.

пример поста;

артур молча наблюдает, как и привык за последние несколько лет. просто вписывает себя в картину мира невольным свидетелем всего происходящего. смотрит пристально, поджимая сухие губы и щуря глаза. в тенях передвигается, как будто вампир, боящийся выбраться на солнечный свет. он к тени привык, ему здесь больше не холодно, не одиноко и не страшно. деревья сменяются одно за другим по уже знакомому маршруту назад и вперед.

он уже даже не скажет, сколько времени провел на этом кладбище, но до секунд может посчитать, только если этого потребует ситуация. но пока все складывается так, что никто не спросит его, как долго он бродит. никто не узнает, кого он высматривает среди холмов-надгробий. никому не интересно, что он здесь забыл.

в шелесте листьев он пытается расслышать что-то с безопасного расстояния. но ему слышны лишь только завывания дворовых собак и пересуды пожилых пар, что кряхтя передвигаются от одной могилы к другой. артур их игнорирует, все его внимание приковано лишь к одной недвижимой фигуре, что склонилась над землей вдалеке.

уизли улыбается, глядя на нее. взгляд теплый и светлый, но есть в нем что-то, что, как он надеется, сибилла никогда не увидит. в нем есть желание. надобность обладать и привязать к себе. он уже делал так раньше, и прекрасно знает сценарий для их будущего. но ей его пока знать совсем не обязательно. она может и должна жить в сладком неведении, которое шлейфом сладких духов будет продолжать тянуть ее к нему, пока ловушка не захлопнется.

артур следит за ней, ловит каждое движение. вспоминает, как та выглядит, вырисовывая в голове образы самые разные. ему хотелось бы увидеть ее такой, какой она не бывает на людях. той, что бывает только за закрытыми дверьми у себя дома. но пока он может лишь представлять. размазывать по своим мыслям свои желания и ждать. за эти годы волшебник научился смирению, научился планировать и тянуть время во все нужные ему стороны.

что же ты делаешь здесь, сибилла?

может, она пришла на могилу погибшего парня?

или мужа?

что? нет, вряд ли у нее кто-то был... она ведь такая...

чистая... наивная...

что? нет, называть ее наивной глупо. с ее то даром тяжело быть легкомысленной. наверное.

хотелось бы мне узнать тебя ближе... сибилла...

он смакует ее имя на языке, гоняет его из стороны в сторону как жевательную конфету. берти боттс с любым вкусом. какой вкус был бы у сибиллы? артур проникается в свои мысли гораздо глубже, его переполняет желание подойти поближе, но он боится ее спугнуть. хотя в голове уже прокручивает сотни сценариев, что бы он мог сейчас сделать. будь они в каком-нибудь романе фифи лафолл, он бы подошел к ней сзади, обнял и прошептал какие-то в меру грязные и возбуждающие слова. от подобных фантазий его дыхание становится чуть более сбивчивым, а рука поправляет брюки в области ширинки. он хотел бы быть героем такого романа. но увы, жизнь артура уизли не чтиво для домохозяек.

да, он почитывает дамские романы в перерывах между маггловскими книгами про машиностроение и руководствами по заколдовыванию метел. и что с того? он же не хочет больше совершать ошибки прошлого. ему где-то нужно научиться, как не испоганить все очередной дурацкой идеей. и нет ничего зазорного в том, чтобы вдохновляться вымышленными героями.

черт, черт, черт.

артур ловит на себе взгляд сибиллы, которая зачем-то решила помотать головой. ему становится жутко неловко, но одновременно продолжают рождаться вселенные и истории, которые он бы сейчас рассказал, чтобы отвадить подозрения в том, что он здесь ради нее. ноги сами несут его вперед к девушке. отпираться уже поздно, как и делать вид, что он здесь залетный гость.

что ей сказать? что я, вообще, здесь делаю?

- хээй... привет... увидел тебя издалека, не хотел мешать, - слова иногда сами рвутся наружу и это черта, которую артур так и не может научиться контролировать, - я тут... эм... в общем, навещал своего сына. ну, то есть его могилу. а ты?...

артур замечает ее шарф, поддающийся потоку ветра. не в силах сдерживаться он подходит поближе и поправляет его, на секунду задерживая взгляд на ее прекрасной тонкой шее, которая манит его к себе. вовремя одернувшись он не дает себе надолго залипать в неприличном взгляде и отходит.

- холодно. как тут у тебя с... эээ... генрихом? - артур переводит взгляд на могилу, с которой считывает имя.

кто такой этот генрих? кто он для нее? неужели умершая любовь?

хорошо, что умершая.

да и как-то староват он. может, она любит совсем постарше?

lilith; christian mythology

You crave me. I don't like that. I want you to yearn.

Лилит ложится на холодный гранитный пол и наблюдает как адское пламя лижет высокий потолок. Лилит забывает каково это, быть к себе хорошей и доброй. Ангелы и астероиды сгорают в атмосфере земли, потому что всё вокруг и даже сама планета - хищники. Лилит охотится на себе подобных. Лилит охотится на своих же детей, которые за череду тысячелетий потеряли какое либо сходство со своей матерью : у первых демонов были грустные глаза, ласковые кудри и крепкие ладони. Лилит не давала им имён, они их получили сами и оказались отчуждены от своего естества. Имена опасны и брезгливы. Они сужают всё до пары слов. Лилит никогда не представляется.
( Люцифер знает её имя сразу, но намеренно не спрашивает. Оно просто появляется у него между зубов и там остаётся. )

И тем не менее своих детей она любит. Лилит огромна, как самая тёмная ночь, беспокойна, сурова и безнадёжна ; в ней любовь рассыпалась звёздами, но как эту любовь использовать, она не знает. Руки её, как кусты барбариса, колются. Лилит ненавидит имена. Имена любимых она прячет под языком, никогда их не произносит. Со временем любая слюна превращается в кровь. Лилит сплёвывает.
( У Люцифера имя на вкус, как медовые конфеты от кашля. Оно сначало твёрдое, полное согласных, но когда добираешься до середины, гласные растекаются в тепле и сладости. )

Лилит принимает ванны из крови той женщины, которой она когда-то была. Оглядывается на маленьких девочек, у которых её глаза и кудри, но совсем не узнаёт их мысли. Они мечтают о Рае и не знают сколько жестокости им придётся перенести - от чужих и от самой себя. Через эту жестокость приходится пройти, чтобы заново научиться быть нежной. Горе по самой себе нуждается в кислороде, но адские огни его сжирают сразу же, как он появляется. Демоны учатся передавать кислород из губы в губы, из прикосновения в прикосновение. Лилит шарахается.
( Люцифер никогда к ней не прикасается. Только один раз украдкой, когда её голова лежит в нескольких сантиметрах от его руки, проводит ладонью по волосам так, чтобы она не почувствовала. Лилит чувствует. )

I want you to never recover from that level of devotion.

---

Вы мне очень нужны. Когда я думаю о постах, которые я могу писать Лилит, у меня сжимается сердце от теплой тоски.

Мне для ментального здоровья необходима сюжетная ветка про исцеление, про веру, про поиск надежды. люцифер исцеляется через помощь другим, Лилит исцеляется через попытку заново начать другим доверять. I let you chose your own demons, это может быть полное недоверие всему ангельскому-божественному, даже в таком искажённом виде, как Люцифер, это может быть недоверие всему мужскому, as you wish ( идея на эпизод : гендрнсвапнуть Люцифера. мммм, вкусно ).

На заявку меня вдохновил разбор ContraPoints Сумерек ( мои ресурсы и референсы ограничены масс культурой ) с размышлением про desire - craving - yearning и мне бы хотелось отыграть это. Ввести как аксиому, что демоны неспособны на любовь и что всё их естество тянется в первую очередь к похоти, разобрать это на кусочки, чтобы вывести Люцифера и Лилит к тому факту, что они благодаря этому пути уже и не демоны ( вернулись ли они к своим первоначальным естествам или же стали чем-то новым ), а потому могут вдруг осознать что способны к любви? Будь то платонической или физической, без разницы.

Где-то сбоку играется сюжет с Михаилом, который забыл что он является Архангелом и стал смертным, живущем в маленьком городе Оксфорд, где слишком много всего собирается в кучку под названием Судный день. Люцифер от того, что слишком много времени проводит в мире смертных, начинает терять свой авторитет, как Дьявол в аду. Йеп.

Фанкаст : Golshifteh Farahani ( раз , два , три ). Стандартный пак : давайте не пропадать, уважать друг друга и радоваться игре. Я не хочу чтобы вы пугались заявке и оставляю свободу обсуждения сюжетов и видения персонажа за вами. Всё меняется и подстраивается под ваши желания. Посты пишем в комфортном друг для друга ритме и размере, можем обменяться, просто чтобы понять кому что подходит. Графикой обеспечу с удовольствием.

пример поста;

Be our safeguard against the wickedness and snares of the devil.

Кислые яблоки и звук саранчи. Солнце вылезает из рукава Миссисипи и режется о высокую осоку. Ллойд жмурится в такт скрипящим на воде доскам, рассматривает свои тяжелые и неуклюжие руки, чувствует подушечки пальцев, пытается ощутить толщину кожи, тыкаясь в неё хрупкими ногтями, теребит заусенец на большом пальце. Аккуратные чистые руки. Ласковые сны, застрявшие между третьей и четвертой ресничкой.

Ллойд моет лицо холодной водой из умывальника, думает, что ему сделать на завтрак, рассматривает как по другую сторону реки сосед натягивает на удочку леску и бросает снасти в лодку ; Ллойд загадывает себе планы на день и ворочается в отталкивающей необходимости быть чем-то больше, чем просто человек. Ллойд аккуратный, тихий и спокойный сосед, с аккуратно убранным домом, к которому он явно не испытывает большой привязанности. Дом слишком пустой, чтобы его искренне любили. По выходным он уезжает в Оксфорд, по будням ездит по всей дельте реки и иногда остаётся по нескольку дней в Мемфисе. Внешне он больше похож на северянина, смотрит и говорит, как они, но соседи однажды видят его с ружьём и оленьей тушей на плече, слышат, как он работает на плантациях, шепчут о брате-пастыре и вопросов решают не задавать.

В дельте реки сегодня опять будут собирать хлопок. МакКонноры месяц назад объявили о наборе работников для полей, которые не сдали в аренду. Понабралось разного : пьяные, чёрные, бедные и безнадёжные. Ллойд присоединяется на пару дней, вынимает из кармана начальника заветную тридцатку за три дня работы и больше не приходит. Он попытался быть пьяным, попытался быть бедным, не смог стать чёрным, а безнадёжным даже признавать себя не хочет. Ручной труд обесценивается. Техника берёт своё.

Тётя зовёт на ужин.

Водонапорная башня Оксфорда уродливо улыбается, возвышаясь над уже почти никому ненужной плантацией хлопка. Городской прыщ, напоминающий, что в некоторых домах нет ни ванной, ни туалета, а за водой приходится ходить к скважинам-колодцам.

Люцифер ластится к городу, как Миссисипи, лижущая своими водами берега : когда им обоим становится мало, то начинается потоп. Он разложился на маленьких улочках, которые через десятилетие будут заброшены, распластался на трескающемся от жары асфальте, забрался в колокольчики над входными дверями в киоски, в скрип колёс и в растянутые гласные южного акцента. На переднем кресле новенького Cutlass'а лежит букет полевых цветов, газета и аккуратно упакованный тортик из недо-французской пекарни на центральной улице Оксфорда. Французской её делает разве что только вывеска и бесконечный рассказ владельца, что его предки прибыли из Парижа. Если бы он знал какой на самом деле вонючий и шумный Париж, вряд ли бы так гордился, но построив воздушный шарик, он барахтается на нём, стараясь не упасть. Люцифер достаёт иголку.

Маленькая девочка лопает мячик, потому что ей показалось интересным попробовать ударить им о машину Люцифера.

Он видел малышку на воскресной службе, она ёрзала на скамейке и хотела как можно скорее выбежать под знойное солнце. папа обещал подарить пони. Папа хранит в большом роскошном доме фотографии своих предков, среди которых удивительно много рабовладельцев. Его хлопковые поля до сих пор собирают чёрные.

Люцифер заводит автомобиль, машет рукой девчонке. Бедный мячик, совсем не бедная девочка.

Майкл усталый. Он моргает медленнее обычного, дышит чуть заломистее, с едва разлечимым хрипом, руку жмёт, как будто сам и не здесь находится. Ллойд одевается в белое, словно маленький игрушечный матрос, сошедший с 45 футовой моторной яхты, и рядом с Майклом белым себя чувствует : душа в клубок сворачивается ровно на том месте, где когда-то был другой человек.

- Как прошло твоё утро? - спрашивает Ллойд. В руках цветы, газета и тортик. Святая троица. - Я едва проснулся.

Люцифер лжёт. Он долго моет лицо холодной водой, чтобы спрятать с лица бессонную ночь, которую проводит в погоне за демонами. Ловит парочку своих собственных в голове и успокаивается.
Майкл усталый, но не из-за вчерашнего дня. Он даже не догадывается почему. Люцифер сжимает его плечо, сжимает зубы, чтобы не схватить хрупкое человеческое тело и не попробовать ему напомнит, чей разум оно на самом деле хранит, словно консервная банка.

[..] by the power of God thrust Satan down to hell

the morphling; the hunger games

Ты знаешь, мне такие снятся вещи, что если они вещие — нам гореть в огне.

астерия называет финника милым мальчиком — не так, как капитолий, а по-честному. рассказывает ему историй столько, сколько он захочет слушать. они все странные: астерия вычитала что-то в книжках, что-то помнила из школы, случившейся с ней как будто слишком много жизней назад, что-то — видела в приходах под морфием. но финник не считает странной её. не больше остальных в кучке искалеченных уродов с гордым именем победителей.

астерия ничего не рассказывает о прошлом, и финнику остается только гадать; она придумывает себе красивую жизнь, в которой морфий — дорогое развлечение. ему хочется думать, что она не несчастна.

ей — что она почти святая.

когда она рассказывает, что видела у себя в дистрикте жар-птицу с горящими перьями, он плечами пожимает и смеется — ему с детства нравятся сказки.

она — вообще-то — тонет. морфий заменяет ей кислород. морфий затмевает ей небо. морфий застилает ей глаза. финник слишком мал, когда застает пик ее зависимости, когда трясет ее почти бездыханное тело на кафеле туалета для персонала в тренировочном центре, когда смотрит, как судороги сжимают ее лицо и лихорадка охватывает ее, как языки пламени. взрослые говорят ему не встревать. она тонет, но выталкивает милого мальчика на поверхность, чтобы, может, не терять хотя бы мнимой связи с реальностью, а после передоза — перестает разговаривать.

финник по астерии очень скучает: они по-прежнему видятся в капитолии дважды в год, и он шлет ей весточки поездами, чтобы не терять ее из виду, но она перестает отвечать. ее историй недостает — финник готов поклясться, что тоже видел жар-птицу, готов сочинить сотню небылиц, лишь бы только она поговорила с ним еще хоть раз;

но астерия только дрожит, как от холода, плачет и колется.

---

стой не уходи подожди подумай как следует (пожалуйста) !!! астерия — имя кстати менябельно, я вообще наугад налепил, — безусловно не самый раскрытый персонаж в оригинальной трилогии, но на то мы и на кроссах, чтобы курить траву, которую автор не докурил. поэтому что предлагаю: кучу мощных хэдов про жизнь в шестом дистрикте и дистрибуцию наркотиков там в частности (это все в лс, разговор не на пять минут как говорится), кучу взаимодействия астерии и финника в капитолии, кучу эпизодов под масками (могу погонять какого угодно неканона или мальчика-морфлингиста из этой парочки), а еще кловунский флуд, графику и мое бесконечное обожание, потому что за хороший идейный каст я уже готов продавать душу. приходи, ищи меня в гостевой, пойдем чесать гиперфиксации ♥

пример поста;

сквозь нее смотреть не получается — в комнате, полной других бриллиантов, она, может, и затеряется, но один на один — никогда. один на один она голову вскидывает гордо, а слезы в глазах кристаллизуются и скатываются на пол по ее тошнотно-зеленому платью. один на один она точно такая, какой он увидел ее за крокодиловым воем — считай, уже почти выжившая. почти победительница. от короны ее отделяет только слепая удача, только то, какой стороной упадет монетка на окровавленную землю нынешней арены.

к счастью, финник с фортуной на короткой ноге — он ей продался.

конечно, капитолий купился; потому что девчонка разгадала секрет, открывающий любые капитолийские замки, сносящий с петель любые столичные двери — секрет хорошего шоу. этот город не мог не поверить. этот город — гнилое красное яблоко, сочащееся червями в ребрах каждого, кто ступал на плитку главной площади панема, — глуп до безобразия, зато морщится презрительно на отродье из дистриктов. она не такая, финник думает. она — не отродье. она вас всех переживет.
может, даже его.

сквозь не получается, хоть и хочется до зуда на ресницах, поэтому он смотрит прямо, и ему нравится, как легко и как быстро слетает эта маска. это значит, что она не приклеена намертво. ему нравится быть правым. годы в капитолии не могли не отравить его, наверное, и его эго отзывается шевелением где-то в груди. но больше того ему нравится, что догадался он один: даже хэймитч ведь не понял, разодрав колени об ее слезы и уйдя к своим трибутам в состоянии бессильной злости больше, чем когда-либо. финник тихо смеется — эта девчонка умудрилась обмануть человека, знающего систему вдоль и поперек, сыграв на том, как люди не выносят чужих стенаний. это было бы до абсурдного гениально, не споткнись она об него.

ему не хочется думать, почему на нем не сработали ее ловушки, но если бы хотелось, он легко нашел бы ответ в бессонных ночах, укутанных или парфюмом столичных женщин, или солоноватым запахом рук мэгз, держащих его по приезде домой, пока он снова не научится спать.

он легко нашел бы ответ в том сходстве между ними, какое рождается только тогда, когда судьба у вас будет одна на двоих.
пока что финник не переворачивает камней в поисках — только ведет плечом.

— я не капитолий, — он отрезает резко, оскорбленный. потом выдыхает. в сущности, нечего ей предъявить — даже для своего родного дистрикта, для продавщиц в лавках и моряков на кораблях, которые нянчили его и еще десяток соседских ребятишек, он давно перестал быть мальчишкой у моря, рисующим на мокром песке дома, траву и солнце. даже для них, тех, кто вроде бы должен понимать, он стал больше их, чем своим; чего удивляться, что джоанна, видевшая его только по телевизору, когда он с улыбкой расшаркивался в благодарностях к милосердию капитолия, чешет его с ними под одну гребенку.

это почти не больно уже, если честно. почти не горит. у финника никогда не было друзей — он в школе был нелюдим, а в компаниях его водили только потому, что он девчонкам с очень раннего возраста нравился, — и никогда не было прочного позвоночника. ветер привел его в неоновые огни и столичные небоскребы, и он остался рдеть флагом над ними, собирающим сальные отпечатки чужих пальцев на бордовой ткани.

но от джоанны — задевает. где-то глубоко и звонко. барабанные перепонки лопаются вместе с какой-то струной внутри. хочется горячего чая, который мэгз делает из незнакомых ему трав. хочется поплакать. хочется уйти.

вместо этого финник складывает на груди руки и закрывает глаза, чтобы не выбирать, куда смотреть — в упор на ее глаза, смотрящие с той же яростью и злобой, какую она, он уверен, лелеет и убаюкивает в себе при виде эскорта, стилистов и персонала, снующего вокруг нее без устали, или сквозь нее — на вылизанные полы и мраморные столы, которым он теперь принадлежит больше, чем самому себе.

— у тебя нет ничего, что ты могла бы предложить мне взамен, джоанна, — с насмешкой выдыхает финник, отодвигая стул и позволяя себе вальяжно раскинуться в нем. капитолий не мог не отравить его. больше их, чем свой.

по дуге вокруг затылка стрелой проскальзывает мысль о том, не проще ли будет с ней договориться, если сыграть по ее правилам, но финник от нее отмахивается: с девочкой хочется быть предельно честным почему-то, а это в его мире — роскошь. у нее есть то, что она может дать ему в обмен на помощь, но она уже это делает, сама того не понимая. он не станет ей этого говорить.

— я понимаю твою злость. больше, чем ты думаешь, — потому что помнит, как яростно колотил стены дома мэгз до крови на костяшках, вернувшись из своего первого тура победителей, потому что помнит, как на языке белая крошка скапливалась в жемчуг, когда он зубы стискивал, вдавленный в подушку. — когда это все закончится, я повезу домой два деревянных ящика. когда они умрут, я подойду к телефонной будке, наберу номер городской администрации и скажу их родителям, что они больше не увидят своих детей. я поеду домой, когда это все закончится, и мне вслед на каждой улице моего дистрикта будут смотреть мои люди и думать, мог ли я сделать больше. мог ли вернуть кого-то обратно.

сквозь нее смотреть не получается, и финник выбирает справедливый обмен: ее честность в обмен на свою. ему почему-то важно, чтобы она доверилась. чтобы она услышала: он, одетый в лучшие одежды и надушенный лучшим парфюмом, — не капитолий.

— ты не похожа на тупую. ты очень умная, джоанна. если тебе хочется думать, что у всех здесь есть личный интерес, считай, что мой в том, чтобы через год выпить по стаканчику виски с еще одним хорошим человеком.
финник делает ударение на еще одним — говорит ей так, что он уже считает ее частью круга. пытается внушить, что ей осталось, в общем-то, самое легкое. всего-то нужно —

победить в голодных играх.

— разреши мне попытаться.

ALASTOR — hazbin hotel

Это тот самый топ-1 из топ-10 самых неожиданных аниме концовок, слабонервных просим удалиться. Как-то раз, весьма спонтанно, у меня появилась идея - умные мысли преследовали его, но он был всегда быстрее. Суть заключается в том, что полная форма Аластора демон-олень и он делает все, что сможет заставить его перестать испытывать скуку. Залетайте сразу в лс и мы с вами пошепчемся о всяком разном, Ганнибал за приход проставится (он об этом не знает, но кто его спрашивает).

Кто здесь?

Цокот копыт приглушенный, такой мягкий и сумрак коридора, ведущего к лабораториям судмедэкспертизы, скрывает идущего от посторонних глаз. Уилл видит его - оленя, покрытого перьями - огромного, с ветвистыми рогами. Уилл видит кровь, которая капает с его пасти - с рядами острых зубов, вовсе не оленьей.
Уилл верит, что это просто галлюцинации, вызванные его недугом.

Он всегда рядом.

Олень появляется все чаще, даже при свете дня, и Уиллу кажется, что того никто кроме него самого не видит даже. А тот наблюдает, будто с насмешкой, и внимательно следит за каждым его шагом раз от раза, изучает как Грэм работает и следует по пятам. Иногда, когда Уилл истощен, он осторожно прикасается к горячему боку и слабо сжимает перья у основания шеи этого фантасмагоричного монстра и держится. Из последний сил держится.
Уиллу уже все равно, галлюцинация это или нет. Он больше не чувствует себя одиноким в такие моменты.

Он говорит с Уиллом.

Не сразу, постепенно, Уилл слышит шепот голосов, среди который явно выделяется один - он зовет за собой и говорит, что приведет его к тому, что Уилл на самом деле ищет. Уилл прислушивается к нему и идет, босиком по снегу, в ночь. Олень идет рядом. И следы их кроваво-красные, пропитанные свежей кровью
Уилл ищет возможность освободиться от своих оков. Олень показывает ему как это сделать.

А потом появляется ОН.

Лицо его напоминает того, кто стал ему очень дорог. Неуловимо, переменчиво, а иногда слишком явно, будто смотришь на искусную копию, что ничем не хуже оригинала. Это больше не олень - человек (ли?), с черными рогами и в пальцах его окровавленный нож.
Уилл понимает, что поиски которые ему обещали только начинаются.

Аластор просто делает то, чего сейчас желает. И пока что ему интересно то, куда заведет история этих людей.
Ведь они такие очаровательно-забавные.

TIN WOODMAN — the wonderful wizard of oz

Да, я случайно гендерсвапнулся и что вы мне сделаете? У нас рисуется модерн + каноничные события, которые досконально знать не обязательно. Есть общий вайб, есть старая сказка, давайте ее напишем так, как мы сами того хотим. Меня можно искать в гостевой или лс. Поделимся хедами, с порога откроем игру. Внешность выберем вместе. У Элли и Дровосека сложные отношения, тяжелые. Они берут начало от привязанности в прошлом, дружеской и теплой (а может и нет, все обсуждаемо). Они не имеют конца, даже если кто-то из них захочет это закончить. Элли сам по себе доказательство того, что у Дровосека есть сердце. Даже если оно живет в другом человеке.

Твое прошлое - темное. Твои мысли - загадка. Сам ты - тайна. Чтобы никогда не расходиться в своих историях, ты их просто не рассказываешь, оставляя все что сделало тебя таким позади. Не потому что хочешь забыть, а потому что если кто-то узнает, то сразу поймет почему же у тебя нет сердца.
Когда-то давно оно было, живое, настоящее, билось за грудиной и перегоняло кровь, как и у всех остальных. Когда-то давно у тебя была и жизнь совсем другая, обычная.
Когда-то давно ты решил заплатить одной ведьме за исполнение желания и получить кого-то особенного для себя - получил, а еще огромную силу, только вот все остальное потерял, потому что ведьма тебя обманула, вывернув условия договора. Твой топор, волшебный, подаренный ею, забирал от тебя по кусочку каждый раз, когда ты использовал свою новую силу по приказу обманщицы, ставшей хозяйкой, постепенно превратившись в ее слугу.
И ржавчина, которой ты был покрыт при нашей первой встрече, была от крови, чужой. И вовсе тебе не мешала.

Ты не был всеми забыт и оставлен. Ты выполнял ее приказ и ждал нас.
Ты должен был играть свою роль, а потом предать - привести меня к ведьме.
Играл ты настолько хорошо, что в какой-то момент сам поверил, что это правда.

И не предал.

Ни ты, ни я до сих пор не знаем почему.

- как это началось?
- с лучшей стороны каждого из нас.

Вечер уже давно опустился на землю, в траве выводили свои ежедневные трели сверчки, тянуло сыростью и прохладой. Не так давно прошел дождь, первый осенний, который так не вовремя напомнил о скорой смене времени года. Перед небольшой компанией, что расположилась на ночлег неподалеку от обочины дороги, весело потрескивает костер. Железный Дровосек подбросил пару поленьев, языки пламени сразу же облизали кору, а в воздух полетел маленький сноп искр, затрещало сильнее. Мальчик с большими любопытными глазами протягивал руки, складывая их лодочкой, над пляшущим пламенем. Рядом поскуливал Тотошка, то и дело тычась носом в изгиб его коленки. Брови мальчика были нахмурены, между ними пролегала тонкая складочка, а нос то и дело хлюпал. Кажется, он простудился, но вовсе не это сейчас занимало его мысли. Он вспоминал множество разговоров с друзьями.

- Дома всегда лучше! - горячо ответил тогда мальчик. Страшила лукаво улыбнулся.
- Солома, которой я набит, выросла в поле, кафтан сделал портной, сапоги сшил сапожник. Где же мой дом? На поле, у портного или у сапожника? - и действительно, где его дом? А где сейчас дом Элли? Говорят, что дом там, где тебя любят и ждут, где тебе всегда будут рады, где...черед мыслей прервался, он медленно поднял взгляд и посмотрел на остальных: вот Лев что-то говорит Страшиле, а тот качает соломенной головой и возражает в ответ собеседнику, а вот Дровосек точит свой топор, поглядывая время от времени на огонь. Дровосек вообще был молчаливым, обычно он больше слушал, кивал, а после давал какой-то совет. Да, как же он мог забыть, еще Тотошка, верный маленький друг, который прибыл сюда из того, другого мира. Так может дом Эллиота вовсе не в Канзасе, а тут, среди этих странных, но таких уже привычных и родных, Льва, Страшилы и Дровосека?

Вечно они спорят о том, что нужнее.

– А я, – упрямо сказал Страшила, – всё-таки предпочитаю мозги: когда нет мозгов, сердце ни к чему.
– Мне нужно мое сердце, – возразил Железный Дровосек. – Мозги не делают человека счастливым.

Элли молчал, так как не знал, кто из его новых друзей прав. Молчал и тогда, и сейчас. Хотя, теперь он уже знал, что каждый нуждается в чем-то своем, особенном. Лев был храбр, ведь он не раз мчался ему и остальным на помощь, когда всем грозила беда. Может быть только немного не уверен в себе...но ведь это пройдет, он знает как это бывает. А Страшила? Он всегда говорит "если бы у меня были мозги" и предлагает сделать что-то невообразимое, именно такое, что как нельзя подходит в этой ситуации на место решения. Умные всегда считают себя глупыми. Дровосек же...будучи железным он имеет самое большое сердце из всех, кого Эллиот только встречал за свою короткую жизнь. Может быть у него нет сердца, которое должно гонять кровь, может быть никто не услышит его стук, но что сердце без чувств? Это мальчик понял уже давно, ведь у других, кого они тут встречали сердце было, они были из плоти и крови.

Живыми и пустыми.

Он точно знает, что больше никогда не будет говорить "бездушный, как кусок железа" или "набитый дурак", да и "храбрый как лев" от него тоже не услышат. Потому что бросаться в самую гущу без страха - не храбрость, а глупость. Настоящая храбрость это перебороть страх в себе. Потому что даже набитый соломой мешок может быть умнее нескольких человек вместе взятых. Пускай он говорит, что у него нет мозгов. Пускай без мозгов нельзя говорить...но ведь многие из тех, у кого мозга нет, любят поболтать? Он просто вычеркнет эти выражения из своего лексикона. Потому что кусок железа может быть более сердечным, чем его тетушка и дядюшка. Потому что кусок железа всегда выслушает его и даст совет, который заставит в душе что-то дрогнуть, а
ведь так даже умный Страшила не может. Потому что все эти качества для него открыты в новом свете.

- Эллиот, тебе не холодно? - мальчик вздрагивает от звука немного скрипучего голоса, наверное Дровосек опять забыл смазать шестеренки, нужно бы ему напомнить, а то еще покроются ржавчиной. - Элли?
- Нет-нет, все в порядке, я просто немного задумался, - быстро говорит он, почесав ладошкой холодный нос. Хотелось чихать, дым от костра нещадно щекотал ноздри.
- Просто… , - Элли вздохнул и поднялся с пенька, переминаясь с ноги на ногу, разминая затекшие конечности, - просто знай, Дровосек, у тебя есть сердце.

Блики на железном корпусе были тусклыми, его покрывала дорожная пыль, а предложить Дровосеку протереть...в общем, Элли было просто неловко перед ним. Железная голова качнулась с таким же тихим скрипом, мол нет, нету сердца. А его губы тронула улыбка, он сделал пару неуверенных шагов и опустил свою прохладную ладошку ему на щеку, очень серьезно глядя в провалы-глаза, внутри которых были тлеющие огоньки.
- Не хочешь - не верь. Но зато я точно знаю, у тебя есть душа. Самая прекрасная, какая только может быть, - а после он просто развернулся и побрел к небольшому шалашику, который все тот же Дровосек сделал для Эллиота на ночь.

Мальчик забрался внутрь и укуталася тряпьем, снаружи кто-то тявкнул и через пару мгновений внутрь забрался Тото, сворачиваясь у него под боком шерстяным клубком, согревая и собираясь охранять его сон.
Запах костра и пряности влажной листвы смешались. Внезапно, он понял что это один из тех вечеров, которые запоминаются и оседают на задворках души горьковатым, как все тот же дым, осадком. Он обязательно докажет им всем то, чего они не видят. Ведь его друзья - самые прекрасные на этом свете и за них он готов будет бороться до самого конца.

> читать дальше...